Путешествия

1.1 Карелия
1.2 Карелия
2.1 Хибины
2.2 Хибины
3.1 Рыбачий
3.2 Рыбачий
Вуокса


Летом на севере очень легко потерять счёт времени. Если не смотреть на часы, то вскоре перестанешь понимать, какое сейчас время суток и который день. Они прочно въелись в повседневную жизнь, сверяться со временем стало так же естественно, как к примеру дышать. Время отовсюду стремится о себе напомнить — из угла монитора, дисплея мобильного телефона, многочисленных циферблатов на улице и в метро, это одна из тех привычных и незаметных призм, вносящая свои коррективы в картину окружающего мира. Привыкший к этим очкам, напрочь забываешь, как мир выглядет без них, перестав замечать, как сам себя подгоняешь, синхронизируешься, пытаясь втиснуть свою жизнь между рассветом и закатом. Когда привычные ориентиры теряются, и ты стоишь в сером потоке облаков не понимая, за что ухватиться, когда в конце концов ты оставляешь попытки определить текущее время — это очень странное, неоднозначное ощущение. Мир без стрелок часов, он другой.
Уже который день подряд не темнело и казалось, что время ещё детское, хотя было около полуночи. Дружественных мотоциклистов было человек шесть-семь, обратный путь с мыса Немецкого у них отнял всего пару часов, и никакие приливы-отливы им не помешали. В сумерках кто-то сидел у огня и сушил ботинки, запихивая в них горячие камни, кто-то приводил в порядок своё снаряжение, кто-то решил лечь спать пораньше. Что-то есть в таких спонтанных встречах: сегодня мы сидим у одного костра, незнакомые люди, объединяемые общей целью и интересами, а завтра каждый поедет своей дорогой и навряд ли мы когда-нибудь ещё встретимся.
На утро, когда мы проснулись, большинство народа из дружественной группировки уже заканчивало сборы. До перешейка между Средним и Рыбачьим было рукой подать, на улице стояла хорошая погода, по небу плыли безобидные белые облака, я смотрел на горный хребет в центре Среднего и понимал, что три дня в этих краях и девять литров бензина на брата — это непростительно мало. У нас на троих осталась последняя семилитровая канистра, а в баках и того меньше, я даже не заикаюсь о том, чтобы объезжать Средний по левой стороне и возвращаться старой немецкой дорогой — кто его знает, сколько топлива сожжем там и дотянем ли до заправки? Такая простая и очевидная мысль, что где-нибудь на перевале можно было спрятать несколько бутылок с бензином, никому в голову не пришла.

Обратная дорога вдоль Мотовского залива уже не кажется такой нудной и долгой. Мы с Тёмычем всё так же педантично объезжаем все ямы, вскоре Ваня обгоняет нас и скрывается вдали — кажется, он давно хотел это сделать. Возвращение назад — словно отматывание плёнки на старом кассетном плеере, всё это кажется одним длинным мгновением с проскальзывающими отголосками прошлых тревог и ожиданий. Перед перевалом попадаем в ливень, но спустя десять минут снова выглядывает солнце. Отворотка на водопад, у которого мы ночевали парой дней ранее, как одна из последних тропинок в прошлое, вскоре после неё мы оказываемся на трассе и вспоминаем, что на мотоциклах можно ездить быстрее двадцати километров в час, но у нас почти пустые баки и семь литров в одной канистре, никто не жжёт бензин понапрасну. Где-то на полпути делим оставшееся топливо и на последних каплях доезжаем до заправки. Очередной ливень заканчивается также внезапно, как и начинается, а мы снова попали в технический перерыв и коротаем время за столиком на улице, наблюдая, как над дорогой поднимается пар — в лучах солнца асфальт высыхает буквально на глазах.
Наше совместное приключение подходит к концу, и дальше у каждого своя дорога. Ваня едет в Финляндию, Тёмыч возвращается домой, и ближайшую тысячу километров нам с ним по пути, так как я собирался заскочить на Вуоксу, что в Ленинградской области рядом с Приозерском. В это время там отдыхали мои питерские друзья, то был мой последний шанс увидеться с ними в этом году, так что я решил не терять время, и к утру планировал встретиться с ними. Напоследок обедаем в местном торговом центре, с лифтами, эскалаторами и фудкордом. Люблю ощущение диссонанса, когда проехав нескольких сотен километров оказываешься в подобных местах, вылизанных до блеска, одетый в грязный дождевик, мотокуртку и бахилы ОЗК. После нескольких дней на улице необычно ощущать крышу над головой, отсутствие ветра и холода, наличие горячей воды из крана, непривычно, что впервые за всю поездку нам не нужно возиться с примусом, чтобы поесть горячей еды. Подобные вещи очень быстро забываются на природе, а по возвращению в лоно цивилизации кажутся маленьким чудом, но долго довольствоваться этими благами опасно, они запросто могут растворить защитный слой непритязательности.
Ваня находит себе ночлег в Мурманске, мы же с Тёмычем, заглянув напоследок в местный книжный, снова готовы ехать куда-то в ночь. Всю дорогу мы присматривали друг за другом, и вот теперь он собирается ехать один в чужую страну, и случись что — ему придётся сложнее, чем нам. Но у Вани замечательная жизнеутверждающая позиция: раз его мотоцикл не отправился после Рыбачьего на эвакуаторе до Москвы и до сих пор способен передвигаться самостоятельно — значит всё отлично. В этой поездке наш друг показал себя с самой лучшей стороны: лёгкий на подъём, он соглашался не глядя на любую авантюру, заряжал нас своим оптимизмом, стойко переносил все невзгоды и никогда не жаловался, могу с твёрдой уверенностью сказать, что горжусь им. Половина седьмого вечера, на календаре четвёртое августа и солнце ощутимо припекает, провожал Мурманск нас явно теплее, чем встречал. Втроём выезжаем с парковки торгового центра. Мы с Тёмычем разворачиваемся под стрелку и едем в сторону федералки, прощаясь с Ваней и Мурманском.

Расстояние по асфальту пролетало быстро и незаметно, после предыдущих сражений на бездорожье оно не казалось чем-то существенным — всего пара-тройка заправок и несколько часов монотонной езды. Твой мотоцикл как верный конь выносит тебя с поля боя, и всё что тебе нужно — лишь запастись терпением и довериться ему.
Мимо проплывают Оленегорск и Мончегорск, вот слева показались Хибины, а здесь несколько дней назад мы свернули с трассы и разбили лагерь, уставшие и пребывающие в неведении того, что нас может ждать дальше.
До Княжей Губы добрались незаметно, следующая заправка в 340 километрах по трассе, уже в Карелии. Как несколько дней назад мы ехали к свету, в последний момент сбегая от ночи, наступавшей нам на пятки, так же сейчас мы едем в темноту, провожая закат в зеркалах, и всепрощающая ночь медленно, но верно заключала в объятья своих заблудших сыновей. Опускаю тёмный визор — таким мне сейчас хочется видеть окружающий мир, глаза отдыхают.
Чёрт возьми, по скольким же разным местам меня бросало за эту неделю! Вроде бы только недавно мы стояли на берегу Ладожского озера, откуда так не хотелось уезжать, как через пару дней нас встречают Хибины, а вскоре после этого я мою посуду в солёном и холодном Баренцевом море, находясь на самом краю Кольского, и вокруг меня только тундра и чёрные утёсы. Ещё сутки, и я снова окажусь в Карелии, а потом и в Питере. При желании и определённой смелости я мог бы быть не привязанным ни ко времени, ни к местности — это осознание свободы, резко ударившее в голову, опьяняло. Мы ехали сколько хотели и куда хотели, ночевали под открытым небом, и на какое-то время весь мир был нашим домом.
Едва успело стемнеть, как начал накрапывать мелкий дождь, Тёмыч вроде держался, а вот меня потянуло в сон, все надежды снова были обращены к рассвету — взойдёт солнце, и ехать будет легче. Какой это уже по счёту наш совместный ночной перегон, и сколько раз мы зарекались не делать так больше? С рассветом дождь усилился, мотоцикл слегка водило по дороге, и чтобы не вырубиться, я старался не задерживать взгляд на одной точке дольше, чем на три секунды. Мы где-то между Пушным и Медвежьегорском, через несколько часов я планировал оказаться в Ленинградской области, однако как преодолеть 500-600 километров в таком состоянии — непонятно. Обидно было бы после всего пройденного нелепо ушататься на трассе. Мы уже не против бросить кости в ближайшем мотеле, но к счастью ничего подобного на пути нет, и нам остаётся только ехать дальше, невзирая на усталость. Когда дела оказались совсем плохи, заехал на автобусную остановку и уронив голову на бак, подремал минут 20, после чего концентрация ненадолго вернулась. Проехав Медвежьегорск, впервые за поездку завтракаем в придорожном кафе. Мобильная связь не ловит, интернета нет, узнаём погоду у встречных водителей, те говорят, что впереди облачность и дождь. Тёмыч всё ещё питает надежды найти мотель, под дождём мы возвращаемся в Медвежьегорск и понимаем, что ничего бюджетного здесь нет, в столь ранний час город кажется вымершим, на улице ни души. Продрогший и вымокший насквозь Тёмыч облачается в мусорные пакеты, я его обматываю скотчем, и как только мы заканчиваем, из-за туч выглядывает солнце, всё это нелепо и смешно.
По дороге до Петрозаводска вспоминается самый действенный способ взбодриться — прибавить газу, так что когда под Петрозаводском начинаются мотели, мы решаем не останавливаться и ехать дальше. С недосыпа в голову лезут параноидальные мысли, будто с мопедом что-то не так, склоняя отказаться от Карелии и ехать домой. Впрочем, пораскинув мозгами решил, что нет разницы, где ломаться, и чем ближе мы подъезжали к точке невозврата, тем сильнее я склонялся к мысли, что сегодня всё таки окажусь на Вуоксе. Однозначно, откажись я от этой части своих планов из-за сиюминутного приступа панической атаки, и всю зиму я бы корил себя за это. Делюсь своими переживаниями с Артёмом:
— Чё-то у меня задняя звезда люфтит сильно и цепь рывками дёргается, что за фигня, я же всё менял перед поездкой?
— У тебя сайлентблоки убитые, надо было поменять, да и звезда чё-то гнутая.
— И чё, сильно критично, до дома доеду?
— Доедешь, только резких нагрузок не давай.
— Чего?
— Короче, езжай, как едешь и не пытайся встать на заднее.
Наши пути расходятся в Пряже. Долго не церемонимся, сонные и с опухшими лицами мы на выжатом сцеплении желаем друг другу удачи и разъезжаемся кто куда.
Поначалу было неуютно — привыкший ехать вместе с кем-то, я оказываюсь предоставлен сам себе. Впрочем, это быстро прошло. Десять утра, дождевые облака давно рассеялись, небо посветлело и снова неистово светит солнце, впереди меня ждёт интересная дорога и старые друзья, а значит не всё так плохо, и приключения продолжаются! Мне вдруг становится легко и свободно, как будто это кто-то другой пилил всю ночь из Мурманска, а я только что выехал из дома, свежий, бодрый, полный надежд и ожиданий. Смазываю цепь, выставляю конечную точку на сегодня — Приозерск. Навигатор насчитал 320 километров и 4-5 часов пути, но трасса эта мне уже знакома по позапрошлому году, и я собирался значительно улучшить это время, ибо лодки моих друзей уплывали из белой гавани в 3 часа пополудни. Наконец-то у меня есть достойный повод раскочегарить свой мопед во все его 68 лошадиных сил! Предстоящий маршрут(трассу А-121) я мысленно делил на несколько участков: сначала будет извилистая асфальтовая дорога, вся в заплатках, с плотно подступавшем к ней хвойным лесом, затем длинный скоростной участок, который сменялся крымскими пейзажами у северного побережья Ладожского озера. После Сортавалы начнутся серпантины, а спустя 60 километров их сменит грейдер, тянущийся почти до самого Приозерска. Такой эта дорога запомнилась два года назад, и мне не терпелось встретиться со своими воспоминаниями наяву. Где эта тысяча километров, пройденная через ночь, где эта усталость и сонливость, так мешавшая несколько часов назад? Всё как рукой сняло, и я еду так, как будто только начал свой путь.
Справа сосновый лес просвечивался лучами восходящего солнца, повсюду попадались скромные лесные озёрца, болотца и ручьи. На спортбайке здесь можно как следует отвести душу — судя по всему дорогу отремонтировали, и она явно была в лучшей форме, чем раньше, все повороты интересные, ям нет, трафик практически отсутствует. Каждая обгоняемая мною машина безуспешно пыталась удержаться на хвосте, я ехал так, как будто за мной по пятам гналась стая адских гончих. Конечно, закладывать в повороты гружёный стрём — не самое благодарное занятие, но я спешил, и время прибытия к конечной точке навигатор сокращал на глазах.
Как и два года назад, запомнилось Крошнозеро. Ты долгое время едешь среди плотного строя деревьев, как вдруг лес расступается, и тебе открывается вид на это широкое гладкое озеро. Если оказаться здесь вечером, то можно увидеть, как закатное небо окрашивает воду в алые цвета. Невольно начинаешь ехать спокойнее, чтобы подольше насладиться этим неожиданным контрастом.

Недолго попетляв в лесах между водоёмами, дорога превращается в отличное скоростное шоссе, где можно как следует разогнаться. Там я старался держать стрелку спидометра на отметке 160 километров в час и редко когда опускался ниже. Эта трасса удивляла и восхищала своими часто меняющимися видами, сконцентрировав всё то, за что я так люблю Карелию, невольно хочется назвать её самой красивой дорогой этого края.
Проезжаю поворот на Суоярви и вспоминаю, как несколько дней назад мы неуверенно сворачивали с трассы в том направлении, оставляя асфальт в зеркалах. Сейчас у той развилки стоят несколько эндур, увешанных поклажей, похоже у кого-то приключение только начинается, я сигналю им, пролетая мимо, и мне в ответ машут руками.
Перед Сортавалой трасса выходит к берегу Ладожского озера, словно перенося тебя на Южнобережное шоссе в Крыму — такие же маленькие сосенки, корнями цепляющиеся за валуны, дорога, зачастую выдолбленная в скалах, крутые повороты, спуски и подъёмы. Однажды поздним майским вечером мы проезжали здесь с Полиной, нам оставалось довольствоваться лишь отражением тлеющего бирюзового неба в воде, во многих местах асфальт был снят.

Спустя два года тут не осталось и следов былого ремонта, а при свете дня это место мне нравится ещё больше, и мне жаль, что никто из моих товарищей не может увидеть то же, что сейчас вижу я.
В Сортавале оказываюсь в полдень, и пока заправляюсь, мимо меня проносятся те шесть эндуристов, встреченных мною у поворота на Суоярви. Следующие 60 километров будут сплошь утыканы поворотами как никогда ранее до этого, а следом будет километров 50 грейдера, так что у меня есть все шансы их догнать. Встречу с тем грейдером я радостно предвкушал ещё с начала поездки, интересно было сравнить впечатления — когда-то у нас с Полиной хорошо получалось там ехать под 90 на четырёхсотом бандите, и особенно весело было обгонять грузовики — когда из-за стены пыли видимость сокращается до пяти-десяти метров, и несколько секунд ты летишь наугад, надеясь, что навстречу не прилетит какая-нибудь машина. Подлив масло в мотор, вскакиваю в седло, следующая остановка — Приозерск.
На смену солнечной Сортавале приходит петляющий серпантин и, как это обычно водится в таких случаях, весь поток уныло ползёт за каким-нибудь грузовиком. Обгоняю несколько верениц автомобилей, в одной из них встречаю смиренно плетущуюся за чадящим камазом группу КТМ-щиков. Подъехав ближе, замечаю, что они на финских номерах, и это проливает свет на некоторые их странности.
Спустя некоторое время я ещё пару раз отмечал финнов у себя в зеркалах, видно дурной пример заразителен, ибо ни одного разрыва в сплошной за те тридцать километров не было.
После серпантина меня постигло большое разочарование: я так мечтал ещё раз проехаться по лучшему грейдеру в моей жизни, а его заасфальтировали. Впрочем, ближе к Приозерску небольшой кусочек мне всё таки достался, я останавливаюсь и поджидаю финнов, чтобы погоняться с ними. Финны появились внезапно, промчавшись мимо и подняв за собой облако пыли, обогнать удалось только парочку отставших особей, дальше столкнулся с пылью от впереди идущих вожаков, а на лысой резине обгонять вслепую КТМ(который к тому же едет налегке), где ещё и встречка случается — это вам не грузовик объезжать, к тому же из под сетки катапультировалась канистра масла, и мне пришлось остановиться. Меня обошли несколько грузовиков, эту гонку я окончательно проиграл.
И вот меня встречает Приозерск, Вуокса. Знакомая крепость и ИСУ-152 на постаменте. Забавный в этом году выходит поход: обычно мы с утра пораньше садились на первую электричку из Девяткино, готовые выживать в самых диких условиях, а в этот раз я всю ночь пилил из Мурманской области, и сейчас это мероприятие воспринималось как небольшой пикник в компании питерских друзей. Нужно всего лишь сесть в лодку, отплыть подальше от берега и найти среди множества островов какой-нибудь незанятый, никаких тебе бродов и камней на дороге — сплошной отдых.
Закупаюсь едой для своего последнего ужина на природе, нахожу нужную отворотку с трассы, которая ведёт меня через леса и деревни к воротам турбазы, где меня ждёт Настя со своим другом. Оставшаяся часть группы дрейфует где-то на Вуоксе и ждёт указаний относительно передислокации.

Следующий час я безмятежно покачивался на волнах, пока Настя работала на вёслах. Вскоре мы бросили якорь в небольшой бухте, укрытой зарослями травы и деревьями, но мне отчаянно хотелось забраться на какой-нибудь камень побольше, с которого можно наблюдать предстоящий закат. На Вуоксе есть множество маленьких уютных островков и мысов, а карта пестрит необычными названиями — тут тебе и Весёлый гоблин, и Последний приют, и Лориэль. Окажись там, и может ночью тебе повезёт услышать пение лесных эльфов, а с соседних островов будет доноситься кровожадный смех злых гоблинов. Один из таких островов, в одиночестве находящийся посреди плёса, мы случайно открыли в 2011 году, по сути он являлся одним огромным камнем — метров семь в высоту и сорок в диаметре, с чьей-то подачи он назывался Бегемотом.

Каждый раз оказываясь на Вуоксе, я стремился провести здесь хотя бы одну ночь. Эта каменная глыба гордо возвышается над озером в течение нескольких десятков, а то и сотен тысяч лет, она всегда дарила ощущение незыблемости и надёжности. Площадь острова едва ли дотягивала до шести соток, из растительности — лишь несколько деревьев, он был нашей маленькой надёжной крепостью, откуда мы совершали частые набеги в поисках дров, ягод и грибов на соседние острова, чувствуя себя пиратами, ищущими лёгкую наживу. Здесь мы пережидали разные ураганы, когда на соседних островах буря выкорчёвывала деревья с корнями, здесь мы отдыхали после долгой дороги, и целебные камни лечили наши спины, здесь мы провожали закаты, дожидаясь, когда небо окажется сплошь усеянным звёздами, мы коротали ночи за гитарой, каждая песня была особенной, и котелки с чаем уходили один за другим. Мы забывались и теряли счёт времени, и только утренняя заря напоминала нам, что волшебство ночи подходит к концу.

После Рыбачьего я чувствовал себя здесь как дома, как будто приехал в квартиру с ванной, телевизором и комфортной кроватью, где всё давным-давно знакомо, и можно наконец-то сесть в мягкое кресло с чашечкой кофе и расслабиться за чтением вечерней газеты. Только вместо кровати была каменная подложка, вместо ванны — озеро, а вместо кресла и телевизора — пологий склон и открывающийся с него вид.
Позже вечером мы сидели на вершине, пили чай и смотрели на закат, внутри меня окончательно всё перепуталось. Полутора суток назад мой день начался на перешейке между Рыбачьим и Средним, и сейчас он заканчивается посреди Вуоксы, два столь разных места без проблем уместились в один длинный день, перемешавшись друг в друге. Лёгкая усталость была вполне естественной, наверно сказывались несколько часов за вёслами, 36 часов без сна и 1400 километров за плечами, и меня опять не хватило на посиделки у костра до рассвета с песнями под гитару, как в старые добрые времена.

Следующее утро выдалось пасмурным, Медвежьегорская туча всё таки догнала меня, оставаться ещё на день в такую погоду никто не хотел, так что скоро мы снова оказались на большой земле. Ради одного вечера плыть несколько часов в одну сторону, да — это было очень разумно и рационально с моей стороны внести такое предложение. Однако, если вспомнить, что недавно мы при схожих обстоятельствах пол страны пересекли по вертикали, то всё встанет на свои места. Настя тогда сказала что-то вроде:«с твоим появлением вечно начинаются какие-то приключения».
Вместе доезжаем до Питера, толкаемся в небольшой пробке у въезда в город и вскоре оказываемся у площади Мужества рядом с Настиным домом. Я не строю никаких планов и делаю то, что хочется. Непривычно спустя неделю оказаться в квартире — тут тепло, тихо, не идёт дождь и не дует ветер, непривычно тесно, и давит потолок. Мне предлагают душ и прочие блага цивилизации, но в ванную стоит идти только в полной экипировке — в горячей воде организм расслабится, а мне сегодня может быть ещё до Москвы ехать.
За окном догорает закат, мы сидим на кухне и пьём кофе, и всё предвещает спокойный вечер в уютной домашней обстановке. А с другой стороны я в любой момент готов сорваться, чтобы к утру быть в Москве. И пока длится эта неопределённость, я нахожусь в двух этих выборах одновременно и получаю от них равноценное удовольствие.
Последней каплей оказался прогноз погоды, предвещающий на следующий день осадки в обеих столицах. Перспектива опять ехать весь день в дождь не прельщала, и если бы прогноз был иным, я скорее всего бы остался, но как бы то ни было, на часах начало одиннадцатого, я решаю не ждать завтрашнего дня и выезжать сейчас. Утром буду дома, эта мысль согревает и добавляет сил. Сколько раз уже с рассветом возвращался в столицу? Боюсь, это становится традицией.
Остаётся час до полуночи, в свете уличных фонарей я в последний раз привязываю багаж к мотоциклу, по проспекту проносятся редкие машины. Мы прощаемся, моих друзей ждёт спокойный субботний вечер, нам всегда катастрофически не хватает времени, чтобы вдоволь наговориться, но всё же стоит поблагодарить судьбу за то, что она дала нам хотя бы эти пару дней.
Мне остаётся проехать последние семьсот километров по трассе, где каждый населённый пункт давно знаком, и расстояние это пролетает незаметно. Половину дороги со мной заигрывал какой-то лэнд крузер на московских номерах, то ускоряясь, то давая себя обгонять, но у меня не было никакого желания соревноваться, кто из нас быстрее приедет в Москву. Перед Тверью пришлось остановиться немного подремать, ну а после неё уже можно считать себя почти что дома. Слева над горизонтом всплывает огненно-красный диск солнца, я снова прошёл сквозь ночь и слышу знакомые запахи утренней свежести, росы и тумана. Последняя остановка после Солнечногорска — слить в бак остатки бензина из канистр — им ещё долго предстоит пылиться на балконе. Не смотря на ранний час, включённый телефон сразу же начинает разрываться звонками. Как объяснить, что прошедшая неделя стала огромной пропастью между прошлым и настоящим, и что ты ещё всеми мыслями ещё где-то там, и тебе нужно совсем чуть-чуть времени, чтобы нечто хрупкое внутри тебя обрело свою форму и застыло, а люди, сами того не подозревая, тянут тебя своими щупальцами в суету будней, сминая, словно глиняную статуэтку, которую не успели обжечь?
До дома оставалось семьдесят километров, в последний раз привязываю канистры к мотоциклу. Ранним воскресным утром мимо меня проносятся машины с номерами 77-го региона. Очень скоро я затерялся в их потоке так, что невозможно было отличить, возвращался ли я с загородной поездки, или с края земли.

Вместо эпилога

Тёмыч одним днём доехал до Москвы. Пару раз пропускал заправки и обсыхал, но к счастью для него, у него была канистра бензина. “Путешествовать с канистрой — это гениальная идея”, написал он мне тогда. Где-то в дороге у него умерло реле вентилятора, стрём перегрелся и заглох. Пока он разбирался с неполадкой, мопед остыл и смог завестись, и Артём всё таки доехал до дачи — именно там находилась его финишная черта.
Ваня, переночевав в Мурманске, отправился в Хельсинки через Оулу, откуда на пароме переправился в Таллин, и побыв там пару дней, вернулся в Москву через Псков. На вопрос, где ему было интересней, он ответил, что Карелия, Хибины и Рыбачий ему однозначно понравились больше, и что после всех наших приключений европейская часть поездки казалась пресной.
В мире много всего интересного, а жизнь слишком короткая, и не стоит зацикливаться на чём-то одном. Возможность куда-то выбраться выпадает не так часто, странно было бы её тратить каждый раз на одни и те же места, но всё же хочется вернуться на Рыбачий ещё как минимум однажды.
Слишком быстро привыкнув к иному ритму жизни и образу мыслей, начинаешь мерить окружающий мир другими лекалами. Разогнавшись, ты мчишься как паровоз по своим внутренним рельсам, а жизнь вот так просто берёт и стоп-краном останавливает твои наивные домыслы, будто ты по инерции преодолеешь сложившуюся пропасть и перенесёшь все добытые богатства в привычный мир. Твой состав отцепляется и уходит на запасной путь до лучших времён, ожидая, когда ты вернёшься, чтобы отсеять среди огромного количества руды ту самую горстку самоцветов, из которых можно попытаться что-то создать. В конце концов твоё творение может быть удостоится беглого взгляда и отправится пылиться на одну из дальних полок, доверху забитых подобными незамысловатыми безделушками. Многие десятки часов кропотливой ручной работы всегда будут оставаться за кадром, но ведь главное в другом.
Каждая написанная строчка была прочувствована кожей так, как будто я не сидел ночью перед монитором, а всё ещё был где-то там. Дважды я пережил эту поездку: в первый раз управившись за десять дней, второй раз растянулся на полгода, но в конце концов я снова возвращаюсь обратно, заканчивая писать этот текст. И та поездка, что сплеталась из слов и предложений, по силе впечатлений для меня едва ли отличается от той, что была наяву. Я так и не сумел понять, что же важнее: конечная цель, или сама дорога? Сложно сказать, ибо дорога без цели для меня также бессмыслена, как и цель без дороги до неё. Жизнь непредсказуема, быть может скоро нам надоест всё это, и тогда многие вздохнут с облегчением. А может случиться и так, что когда-нибудь мы доберёмся до таких мест, о которых сейчас и мечтать не осмеливаемся.