Судьба любит играть судьбами людей и мотоциклов. Так сложилось, что на шесть долгих месяцев она расколола нашу с Герионом совместную жизнь на две половинки: пока хозяин жил и работал в столице нашей Родины, законсервированный и полуразобранный мотоцикл терпеливо ждал в гараже. Редкие встречи и фотографии с прошлого сезона не могли заменить настоящих чувств, разлука сводила нас с ума. Во сне кисти сжимали ручки грезящегося мотоцикла, а тело закладывало его в повороты. Когда погода сменила гнев на милость, а тёплые лучи апрельского солнца прогнали снег и лёд, стало совсем плохо. Я отчаянно хотел кататься, но не мог вырваться из тенёт дел и обязательств. Дома было тяжело, на улице – ещё хуже: казалось, все двухколёсные первопрестольной выкатились исключительно для того, чтобы ездить вокруг меня кругами и издеваться. Последние две недели были словно один кошмар. Как хорошо, что он остался в прошлом.


Послав к чёрту Новый Вавилон и всё, что с ним связано, не заходя домой, сразу после работы я сел в ближайшую четырёхколёсную коробку, которая двигалась в сторону града мастеров. Эйфория от того, что через 12 часов я уже буду в седле, смешивалась с сомнением, что я успею поставить байк на колёса к официальному городскому открытию, которое запланировано на полдень завтрашнего дня. Не то, чтобы обязательное присутствие на данном мероприятии было для меня очень важным, но коль скоро моё освобождение совпало с ним, было очень досадно провозиться и не успеть. Помимо спешного приделывания к мотоциклу всего ранее от него открученного мне нужно было ещё и убедиться в том, что Герион без проблем пережил зиму. Хотя в теории в закрытом и не самом холодном гараже с ним не может ничего случиться, на практике есть куча вещей, которая может омрачить радость открытия: отвратительный местный бензин мог разложиться на фракции и присадки или разъесть резиновые прокладки в карбюраторе, контакты – окислиться, аккумулятор – скончаться… И хотя за плечами уже была не одна тысяча пройденных километров, страх не завестись был как паранойя неопытного первосезонника. Трясясь в микроавтобусе на ухабах дороги Тула-Москва, я поклялся себе, что выкачусь в ближайшие сутки любой ценой, даже если мне придётся снова собрать мотоцикл сызнова, перетряхнув каждый узел. На сон я решил отвести минимально возможное время.

Итак, Герион снова цел, по медным нервам пульсирует электрический ток, по резиновым венам в хромированное двухцилиндровое сердце льётся живительная влага, лёгкие воздушного фильтра дышат пыльным весенним воздухом. Осталось только прикоснуться к небольшой кнопке на правом пульте, чтобы узнать, зажжёт ли искра свечи пламя в груди моего стального зверя. Замялся – боюсь, вдруг не заведётся? К чёрту сомнения, что я как школьница перед дефлорацией…

Большим пальцем до упора вдавливаю потёртую кнопку Start.

Мир вокруг покрывается мелкой сеткой трещин от стрёкота стартера… и взрывается тысячью осколков от сотрясающего стены рёва мотора! Как фантомы моментально таят все сомнения, и мозг тонет в эндорфинах. Кажется, что раскручиваемый двигателем генератор соединён с мозгом напрямую и бьёт разрядами в те его отделы, что вырабатывают гормон радости. Каждый новый такт мотора наполняет меня счастьем – я взахлёб пью каждую секунду и не могу напиться. Эйфория доктора Франкенштейн и Пигмалиона ни в какое сравнение не идёт с чувствами мотоциклиста, впервые после долгой зимы оживившего свой байк.

Следующие десять часов – как набор слайдов. Пыль дороги, руль в руках, солнце в фаре, счастье внутри. Я катался один, я катался с подхваченной по пути девчонкой, для которой по случаю нашёлся лишний шлем, катался в паре с друзьями, катался утром, днём и вечером, но само главное – Я КАТАЛСЯ. Похожие чувства я испытывал, когда после слепоты снова мог видеть, это, наверное, чувствует человек, который после инвалидного кресла снова начинает ходить. Как будто до этого ты был неполноценным человеком, а сейчас снова получил то, что всегда было неотъемлемой частью тебя – Дар Крыльев.

По Гериону соскучился не только я. Игнорируя инстинкт самосохранения, на нас с ним набрасывались какие-то девушки с восторженными визгами и криками, водители авто на светофорах сами просили погазовать, а на дороге – почтительно расступались, услышав за спиной рык мотоцикла. Апогеем стал момент, когда я неспешно, чинно-благородно заворачивал на перекрёстке, на котором стояла целующуюся взасос парочка, парень с девчонкой. Услышав моё приближение, юное создание открыла глаза, а увидев – забыла про возлюбленного, оторвалась от него и провожала меня взглядом. Парень, если ты читаешь это, прости меня, я не виноват, что Герион такой клёвый.

Грязные, как черти, уставшие, как каторжники, довольные, как вернувшийся на Землю Гагарин, мы заканчиваем свой путь в уютном гараже. Потрескивание остывающего металла подобно урчанию кота, который набегался за день и спит, свернувшись клубком. Я смотрю на звёзды над головой и спрашиваю их – сколько километров мы с Герионом проедем вместе? – и звёзды отвечают: бесконечность…