Ангелы Ада обожают кулачные драки. Недостатка пьяных и отчаянно тупых ублюдков, желающих подраться с нами, никогда не наблюдалось. К тому же, мы частенько бьемся между собой. Арман Блетчер возвышался на 2.07 м и весил около 160 кг. Он был так силен, что мог поднять пару мотоциклов и погрузить их в кузов пикапа. В начале 1970-х Арман жал мостом от груди 320 кг, он никогда не участвовал в официальных соревнованиях, но принимал стероиды и был невероятно большим.


Только Джонни Эйнджел мог отважиться на драку с ним. Однажды Арман подошел ко мне, почти плача и умоляя разрешить подраться с Джонни. “Арман,” — сказал я, “если ты это сделаешь, то нам всем придется наброситься на тебя.” Нам бы пришлось пырнуть его ножом, потому что в честной драке такого не одолеть даже толпой, он просто вынес бы всех присутствующих.

Как-то раз Арман поссорился с приятелем по телефону и предупредил того, что сейчас приедет разобраться. Когда он переступил порог, товарищ ударил по его голове бейсбольной битой, что только сильнее разозлило Армана. Его последними словами стали: “Сейчас я затолкаю эту биту тебе в задницу.” Приятель уронил биту, достал пистолет и пристрелил Армана на месте.

Арман Эдвард Блетчер работал телохранителем и вышибалой, любил драться и, насколько известно, никогда не проигрывал. В ходе каких то разборок у бара “Circle ” во Фресно он застрелил человека, что позже было признано самообороной. Газета “The Fresno Bee” открыто обвиняла его в рэкете и работе на нарко-банды в качестве силовика-головореза. При этом никаких официальных обвинений выдвинуто не было. Убит, судя по некоторым источникам, он был не другом, а двумя своими двоюродными братьями. По слухам, он пытался убедить их солгать, что он работает в принадлежащем им шиномонтаже, чтобы объяснить властям источник своих доходов.

Ему была посвящена отдельная статья в журнале “Easyriders”, ее в числе прочих материалов можно найти здесь. Интересно, что в течение жизни он владел разными чопперами, но либо у них был один бак, либо он дважды заказывал одинаковую аэрографию т.к. на фото из ссылок выше и ниже мы видим мотоциклы с разными моторами — knucklehead и shovelhead. В журнале приводят более “скромные” силовые показатели — жим лежа мостом около 270 кг и подъем штанги весом 122 кг на бицепс.





Был среди Ангелов Ада в округе Сонома серьезный байкер по прозвищу Fuck ’Em Up Chuck. Если Чаку не нравился ты или твои слова — бум! — он въебал тебе. Вот почему его звали Fuck ’Em Up Chuck. В округе Марин он повстречал хиппарку и попросил сделать ему клубное кольцо с “мертвой головой”. Они обсудили дизайн, и, как только работа была кончена, она привезла Чаку кольцо, от одного взгляда на которое тот рассвирепел. Девушка думала, что все Ангелы Ада из Окленда, а потому так и написала на кольце. Раз уж кольцо было для него бесполезным, Чак отдал безделушку Ангелу из Окленда.

В интервью Cisco говорит, что Fuck Em Up Chuck — скромный парень и отмеченный наградами герой войны во Вьетнаме. Он отслужил девять с половиной лет в морской пехоте перед тем, как стал Ангелом. В прошлом году Чарльза “Fuck ’Em Up Chuck” Томпсона поздравляли с 48-летием в качестве Ангела Ада, он вступил в клуб в 1972. Фотография ниже была прикреплена к поздравлению в FB.





Джеймс “Fu” Гриффин перевелся в Окленд из отделения клуба во Фресно. Было дело, он загремел в тюрьму после рейда на его дом. Федералы ворвались внутрь с пушками наголо и пальбой, так что Fu схватил свое оружие и начал отстреливаться. Им пришлось выкуривать его из дома пулеметом, так он получил ранение в руку. Когда Cisco навестил его в Сан-Квентине, Fu гордился своей раной, словно трофеем. Пока мы оставались в этом доме, мы не трогали пулевые отверстия в дверях и стенах в память о Fu.





В оклендском клубе состоял гаваец, парень по прозвищу Pi, на редкость злобный чувак, с которым ты бы не хотел пересечься. Настоящее имя — Алан Уайт. Если ты был посторонним и зависал с клубом, то старался держаться подальше от Pi, крепкого парня, что калечил людей.

Мы были на выезде в Gold Country, когда на моем байке сломалось колесо. По счастью, в городке неподалеку был сервис. Мы с Pi отделились от группы, чтобы починить колесо. Один из мотоциклистов, который не был членом клуба, спросил, может ли он поехать с нами. Без проблем. И тут он увидел, как Pi вытаскивает “Узи” из машины проспекта, заряжает, заворачивает в полотенце и пристегивает к своему байку. Парень спросил: “На кой хрен тебе это, чувак?” На что Pi деловито заявил, приторачивая оружие: “Я сопровождаю Сонни.” Парнишка передумал и поехал с остальными. Где бы я ни бы, если Pi был рядом, то я всегда чувствовал себя под надежной охраной.




Еще одним неудержимым Ангелом был Даг “the Thug” Орр. Перед тем, как перевестись в Окленд, он состоял в отделении Дейли-Сити и успел какое-то время побыть в качестве Nomad. Даг вырос на задворках Сан-Франциско в районе Дейли-Сити и был от природы чрезмерно жестоким, чертовым гангстером. Время с оклендском клубом — самая долгая полоса вне тюрьмы в его жизни. В итоге его упекли обратно в Сан-Квентин за вооруженное ограбление и убийство его подружки, которой он прострелил голову. Doug the Thug был настолько жестким, что мог разорвать наручники. Заключенные в тюремном блоке Сан-Квентина обходили его стороной. Во время отсидки оказалось, что он был настолько суровым и безбашенным, что они решили перевести его в психушку долины Напа (Napa State Hospital). Планировалось провести лоботомию, чтобы успокоить его навсегда. Кто-то из пациентов предупредил друзей Дага о готовящейся операции, и они помогли ему сбежать. Оказалось, его так сильно накачали лекарствами, что он пришел в себя только через пять дней. Дальнейшая жизнь Doug the Thug проходила в дурках, откуда его в итоге вернули в исправительное учреждение, в камере которого он и умер от передозировки героином.

Самая, наверное, известная байка об этом Ангеле гласит, что по дороге на четвертый “USA Run” в 1977, где-то в пустынях Юты, Doug the Thug изнасиловал президента дружественного клуба “Sundowners”.




Во время кислотного расцвета 1960-х и “Лета любви” Terry the Tramp и Джордж Уэзерн поставляли большую часть ЛСД и других психоделиков в Хейт-Эшбери. Если это была кислота от знаменитого пионера ЛСД Оусли Стэнли, то, скорее всего, продали ее Tramp и Джордж. Джордж был известен под прозвищем “Baby Huey” и, в свободное от реализации ЛСД время, работал плотником и разнорабочим на стройке. Уэзерн был одним из первых Ангелов Ада, кто предал клуб, стал крысой и стал петь песни властям. Обо всем этом он написал в своей книге в 1978. “Wayward Angel” стала первой из множества опубликованных “скандальных и пугающих откровений” об Ангелах Ада. Джордж также стал одним из самых первых Ангелов, включенных в программу защиты свидетелей.

Но Джордж был не гребанным праведником, а самым настоящим жестоким выродком, кто терял всякую связь с реальностью, когда нагружался PCP. Лучшим другом Джорджа в клубе был Билли Миттен — худой симпатичный парень, чьи родители были из Бразилии. Он зачесывал волосы назад и немного напоминал испанского актера Антонио Бандераса. Независимо от того, как жарко было на улице, Билли всегда надевал черные кожаные штаны и черную кожаную рубашку на шнуровке. Ездил он на ярком чоппере цвета “Oakland Orange”. Все в клубе звали его Zorro.




Zorro был тем еще аферистом. В клабхаусе могли сидеть и спорить пять человек, каждый из которых был убежден, что купил у него Sportster, и обвинял других покупателей в мошенничестве. А Zorro, между тем, уходил со всей наличкой. Zorro привык лгать так охренительно много, что уже и сам верил в собственное вранье. Копы однажды прихватили его за что-то, чего он не совершал, так он провалил тест на детекторе лжи.

Джордж Уэзерн и Zorro были не только друзьями, но и партнерами по бизнесу, и одной ночью между ними разгорелся странный спор. Zorro обмолвился, что слегка нагрел Джорджа на часть денег, которые они должны были пустить на оплату налогов за их общую недвижимость. Уэзерн пришел в ярость и сорвался. Под большой дозой PCP он схватил пистолет калибра a.45 и всадил семь зарядов в тело Zorro. В итоге, считая входные и выходные отверстия, Zorro получил двадцать одно пулевое ранение.

Испугавшись содеянного, Джордж схватил тело и поехал в госпиталь Fairmont, где рассказал врачам, что выстрелил в ногу своему другу. Жена Джорджа в панике набрала мне, так что я запрыгнул на байк и приехал в госпиталь. Джордж стоял в коридоре вместе с пятнадцатью врачами, которые пытались зашить Zorro. Джордж был довольно крупным парнем, да к тому же у него реально сдали нервы. Копы уже были там, и сложилась непростая ситуация — им не хотелось в него стрелять, а он не собирался сдаваться просто так. Копы сказали мне, что застрелят Джорджа, если он не уймется. С большим трудом я убедил его дать заковать себя в наручники. Когда его увозили в отделение, он все еще торчал на PCP. Удивительно, но Zorro выжил.





Когда дело дошло до суда, Zorro отказался выдвигать обвинение против своего приятеля Джорджа, списывая все на несчастный случай. Zorro вытатуировал кольца вокруг всех пулевых шрамов и надпись “.45s Ain’t Shit” (45-й — не шутки). Он умер спустя пару лет от осложнений, связанных с этими ранениями.

Такие ребята, как Skip, Magoo, Tramp, Big Al, Cisco, Scraggs, Уинстон, Джонни Эйнджел, Джерри Джордан, Norton Bob, Арман, Pi, Fu, Hi Ho Steve, Берт Стивенсон, Doug the Thug, Майкл Малви, Гэри “GP” Попкин, Fuzzy, Stork, Deakon, Marvin, Guinea, Flash, Fook и Zorro — Ангелы Ада Окленда — были моей семьей, особенно когда я потерял отца в январе 1971. Мой отец умер через несколько дней после смерти Magoo. До самого конца отец тяжело пил, а когда его состояние серьезно ухудшилось, он отказывался вызывать скорую, не хотел никого беспокоить. Моя сестра навещала его в больнице, днями и ночами оставалась с ним, ночевала в вестибюле. На четвертое утро моего отца не стало. Ральф Баргер-старший умер от цирроза печени и других осложнений, вызванных алкоголизмом.





На следующий день после погребения Magoo, я похоронил отца в гробу из вишневого дерева, который купил для себя. Я и правда не верил, что он окажется на кладбище раньше меня. Новую одежду, подаренную нами ему на Рождество, мы отдали новом члену клуба по имени Поп Линдерман, он только уволился с армейской службы. Моя тетя забрала библию отца из профсоюза. Ширли получила страховое возмещение, которое едва покрыло расходы на похороны и участок на кладбище. Я же унаследовал от отца оружие.

После похорон я три дня и три ночи в одиночестве приходил на могилу отца под проливным зимним дождем, в результате чего заболел пневмонией. Я очень тяжело переживал смерть отца, тяжелее, чем остальные. Я пытался заботится о нём, но с возрастом, когда он перестал работать, отец отдавал все свои деньги нуждающимся родственникам. За исключением нескольких месяцев в Санта-Рите за хранение травки, мой отец не застал большинство моих проблем с законом. Он гордился клубом и мной. Члены клуба относились к нему с добротой и почтением. Я был его сыном, и в какие бы передряги я не попадал, какое бы дерьмо про меня не писали журналы вроде Time и Newsweek, для отца это становилось не более, чем поводом для старой-доброй болтовни в баре.




Какими бы скандалистами и возмутителями спокойствия, переходящими любые границы, не были некоторые парни из клуба, я всегда чувствовал, что должен приглядывать за ними и помогать им любым посильным способом. Если помощь так называемым закоренелым преступникам выводила из себя копов или офицеров, ответственных за мое условно-досрочное, что ж, херово им.

Парни и мотоциклы для меня всегда были ясны и понятны. Но женщины… ну, это совсем другая история. В плане отношений ничто не выводило меня из равновесия и не сбивало с толку сильнее, чем «старушки».





На этом показном совещании Ангелы Ада Сан-Бернардино обсуждают насущные вопросы. Недавно был опубликован доклад генерального прокурора Калифорнии Томаса Линча, основанный на данных о предполагаемом изнасиловании, которое произошло в Монтерее на праздновании Дня Труда (важное событие в истории клуба, далее Баргер пишет об этом в книге).

После этого доклада полиция стала более жестко обращаться с байкерами, а Линч всячески способствовал закреплению в массовом сознании мнения, что байкеры — неуправляемые грязные животные. В начале байкер по имени Джим предлагает заставить Линча проехать 800 километров за день на мотоцикле, а потом посмотреть, каким чистеньким тот будет. Далее процитирую байкеров:

• Если мы не похожи на остальное общество, то становимся отверженными. Университет Калифорнии классифицирует нас, как одну из групп меньшинств.
• Губернатор Браун считает себя защитником прав граждан. Было бы здорово, если бы у нас появилось немного таких прав. Я устал, мне надоело, что стоит мне зайти в ресторан на чашку кофе, как рядом появляется полиция с дубинками и собаками, они приказывают мне прервать трапезу и валить из города. С неграми они так не поступают, а гражданские права должны быть одинаковыми для всех.
• Они говорят, мол, мы кучкуемся в дешевых барах. Так а куда еще мы можем пойти? Отовсюду нас гонят.
• Мы недавно ехали группой из 12-14 мотоциклов, все в строгом порядке, без превышения скорости. Так нас всех остановила полиция, сняли отпечатки пальцев, сфотографировали, осмотрели на предмет следов от инъекций — короче, применили весь арсенал. Это просто неправильно, незаконно. С обычными людьми так не обращаются, так почему к нам такое отношение?
• Раз уж мы такие плохие, как нас рисуют публике, так чего ж мы не сидим в Сан-Квентине, а гоняем на мотоциклах по улицам?
• Когда полиция нас фотографировала, я спросил одного из них, в чем дело. Он ответил, что это личное, что они здесь специально по нашу душу. Я считаю, что такая позиция правоохранителей — неверная, это идет вразрез с американской идеей. Газета в долине Эльсинор называет нас, Ангелов и (Satans) Slaves, шпаной потому, что мы не носим клубные куртки, когда гуляем поодиночке. Так ведь стоит нам объявиться там в куртке, как приедут три машины с копами и будут прессовать нас всеми доступными способами. При этом мотоциклистам на Honda с прямотоками можно гонять как угодно. Я бы хотел ходить в своей куртке, но у меня хорошая работа, я не могу позволить себе попадать в отделение каждые три-четыре дня.
• Когда вышла эта статья, я отыскал главного редактора газеты, пришел туда в цветах и заявил ему, что это ложь. Они там реально считают нас какой-то ОПГ. Я просто хочу ездить на байке, веселиться, носить длинные волосы и бороду.
• Мы никогда не говорили, что байкеры — сборище добряков. Мы не такие, поэтому и не состоим в АМА, мы идем своим путем. Нам нужно, чтобы от нас отстали, и тогда все будет отлично.
• Мы либо подчинимся их обществу… но теперь мы навсегда изгои, нас обвиняют в запугивании свидетелей, но не было еще Ангела, которого бы приговорили за такое.
• Есть только два однопроцентных клуба — Ангелы ада и “Satans Slaves”. С другими мотоциклистами мы не связаны, их дела нас не касаются, и отвечать за них мы не собираемся. Они могут ездить на чопперах и выглядеть угрожающе, но они — не мы, они не носят цвета.
• Это полицейский штат, нас беспричинно преследуют, штрафуют. Да, прямо как в Окленде. Если ты там ездишь на 74-м и получаешь штраф, то точно идешь суд, даже из-за мелочи. В штрафной квитанции написано “Harley-Davidson”? Значит, ты автоматически попал к самому злобному судье, который посадит тебя за решетку. Только потому, что ты на 74-м (большеобъемном Harley с мотором 1210 cc).
• Не думаю, что мы изменимся. Помню, раньше можно было кататься всю ночь без проблем, а сейчас проедешь до соседнего квартала — получай пяток штрафов. Что касается длинных волос и бороды, так я и до клуба был таким. Они любят говорить, что тут собрались преступники. Но ведь три четверти людей приходят в клуб уже с судимостью. Так что причина не в клубе, люди просто остаются собой.

Некоторых может привести в замешательство ситуация с нашивками. Как же так, суровые Ангелы Ада снимают свои драгоценные цвета, чтобы избежать тюрьмы. На самом деле, до середины 60-х такое поведение представлялось вполне нормальным. Известный Ангел Ада Dougie Poo состоял прежде в клубе “Galloping Goose” и, когда его разыскивали недобрые люди в Берду, он переехал в Лос-Анджелес и гонял в цветах своего старого клуба до тех пор, пока все не улеглось, и он смог вернуться к Ангелам. В те времена такое было допустимо.





Оглавление расположено в последней главе перевода.