Часть 1.
Окончание восьмидесятых годов — оживленное время после «пятилетки пышных похорон». В отдел люди приносили взбудоражившие их статьи и книги, в курилках больше говорили о политике, чем о рыбалке. Были восторженные, были испуганные, но в основном были ожидавшие лучшего.
И я тоже жадно ловлю демократические изменения, активно обсуждаю, почти борюсь за Ельцина, выстраиваю скорое будущее. Пытаюсь не упустить ни одной важной публикации.
Какими стремительными были ожидания, и такими же стремительными были разочарования. Но они придут в девяностых, а пока весна. Все ждут перемен.

Каким-то естественным путем меня, переросшего комсомольца, вовлекают в работу с молодежью завода. Трапезников Александр, активнейший секретарь ЗавКома ВЛКСМ, просто прессингует меня на предмет генерации новых идей по мотоциклам и транспорту. При комитете создается молодежный творческий коллектив «МТК» из комсомольцев-добровольцев цехов и отделов. Наибольшей частью были парни с экспериментального цеха и ОГК, то есть из моего окружения.
А что нужно комитету комсомола и его секретарю во времена перемен? Нужен лозунг новаторства, их пропаганда, взрыв молодежных эмоций, но естественно в рамках коммунистической морали.
А что нужно Главному конструктору? Нужно надежное сопровождение производства конструкторской и технологической документацией. Новаторство приветствуется именно в этих рамках.

Я оказался между двух огней: начальство требовало исполнения текущей работы, я был руководителем группы двигателя; а комсомол новации и бурного движения творческой молодежи. Первые разогнали бы нашу шарагу, но на них смотрели партийные товарищи «сверху» и даже хвалили их за смелость и новаторство. И я понимал, что с одной стороны я получил возможность реализации своих идей, а с другой, ответственность за доведение идеи до производства.
Да! Идея должна быть грандиозна, иначе она и не нужна новаторам и смешна консерваторам.
Вот я, а далее уже мы и предложили новую концепцию развития мотоцикла с коляской. Я просто прочитал ГОСТ, что такое мотоцикл с коляской, и, отбросив все традиции, набросал несколько эскизов. Коллектив был несколько шокирован моими объяснениями, но общую концепцию принял.
Если ГОСТ гласит: — « Мотоцикл с коляской это трехколесное транспортное средство с колесами, асимметричными по отношению к средней продольной плоскости, …», то возникают вопросы к имеющейся конструкции: — - Почему один пассажир расположен в отдельном кузове, а второй над задним колесом, как на «облучке»?
— Почему водитель располагается над двигателем и охватывает своим телом топливный бак?
— Где плоскость расположений центра тяжести при различной степени загрузки транспортного средства?
И так далее, и так далее…
— Давайте спроектируем транспортное средство с чистого листа, как бы это сделал конструктор или дизайнер незнакомый с традиционным мотоциклом с коляской.
— Как он посадит двух пассажиров? Где расположит водителя? Как расположит агрегаты транспортного средства?
-Давайте оставим колесную схему в традиционном положении, иначе от нас отречется «старая школа».
— А она есть? У нас нет группы глобального развития, или изучения перспективы спроса, у нас нет дизайнера.
— Был, стенгазеты рисовал, классно рисовал.
— «Старая школа» безусловно, есть, а вот на чем она сейчас основывается. На традиции? На экономике? Скорее всего на «вере».
Наши совещания поднимали интереснейшие вопросы, проходили очень эмоционально. Порой мне это напоминало эпатажных революционных героев советских фильмов. Мы собирались в основном конструкторском зале вокруг плазового стола по окончании рабочего времени. Старые конструкторы, оставшиеся по каким либо причинам за своим кульманом, дивились нашими диспутами, но в «шабаш» не лезли, а обсуждали это назавтра в курилке.

Рисунок Рудакова Анатолия.
Главный и замы видели в нас кружок, соответствующий времени.
— Ну поболтают, поскачут, время все равно всех отяжелит, уравновесит.
А Перминов, главный инженер завода, был очень доволен созданием такой группы. Но когда он приходил, активность парней сразу падала, диспут превращался в доклад начальству. Молодежь видела в начальстве замшелый консерватизм, обузу в развитии. Секретарь комсомола – Александр буквально спасал демократию общения. Кстати, посещения Перминова сопровождались свитой всех моих начальников. Ими не одобрялась моя «левая» деятельность. Моя «правая» то деятельность тяжело переносилась моим начальником Пушкаревым, а уж дополнительный напряг ему вовсе не нравился. И вот.
Приезжаю из командировки из Серпухова, а на моем месте сидит Василий Подорванов, начальник техчасти моторного цеха. Зачитывает мне приказ о своем назначении и показывает мне мое место работы, мой прежний кульман. Место года за полтора так и оказалось не занятым, хотя в ОГК появилось четыре молодых конструктора. Я конечно сник. Меня утешал Янин, старейший конструктор:
— Тебе тут будет лучше, ты настоящий конструктор. Начальник ты еще неизвестно какой, а конструктор настоящий. Рублей двадцать пять потеряешь, конечно, но за творчество надо платить.
МТК — этот кружок, тогда стал для меня спасением от хандры и обиды. Молодежь, а я был несколько постарше, просто заставляла работать. Невероятные решения уже не рассматривались, требовались исполнительские проявления:
— Рамо — кузовная конструкция, салонное расположение пассажиров и водителя, заднее расположение двигателя, …
Эскизы транспортного средства для трех человек, на трех колесах, из которых переднее управляемое, заднее приводное и одно ассиметрично расположенное, стали превращаться из изобретательских в рабочие.
Появление эскизов совпало с появлением журналистов. Последним требовались новости не от профсоюзных работников, а от инициаторов новизны. Обществу хотелось перемен. Корреспонденты газет и журналов, телевизионщиков тогда у нас не было, выискивали ростки новой жизни и публикуя, придавали им статус перемен.
Вызывает Главный, а мне несколько нравилось, когда он со мной через пару «голов» общался, и представляет гостя:
— Вот штатный корреспондент областной комсомольской газеты «На Смену» товарищ …. Расскажи ему об отделе, о вашем творческом коллективе, своди в демонстрационный зал. Ну, в общем как положено.
— Опять ругать будете потом.
— Хорошо рассказывай, ругать не за что будет.
Мы погуляли по отделу, по лабораториям, в «агрегатной» необычное скопление народа, но об этом позднее. Я журналистов водил не в первый раз, поэтому рассказывал одно и то же. Дошел черед до демонстрационного зала, где к разговорам подключился легендарный Зефиров. Мы ходим среди значимых артефактов, обстоятельно беседуем, как вдруг раздается взрыв. С подоконников пыль подняло, все здание вздрогнуло, звон стекол, … Я в двери и вниз в «агрегатную». Толпа у дверей, все в оторопи.

Рисунок Рудакова Анатолия.
— Никого не убило?
— Да все тут.
Пошли вовнутрь «агрегатной». Окно на половину вынесло, оно держалось на решетке, в вековых перекрытиях выбоины с кулак, стенд испытательный похож на горку металлолома с уцелевшим электроприводом.
— Виктор, а рвануло как раз под креслом Главного конструктора. Покушение?
— Ты у меня платить будешь за ремонт, стенд покупать будешь.
Обращается ко мне начальник лаборатории Шипицин. Вообще нормальный мужик, но тут его переполнило. Разнесло четверть лаборатории, хорошо, что людей с пультом за двери вывел.
А суть в маховике. За месяц до испытаний, вызывает меня так же Главный, дает задание по созданию маховика из чугуна, мотивируя тем, что пришли рекомендации из Главка с бумагами для служебного пользования. Дает задание через «головы», мне только это и нравится, а вот идея чугунного маховика совсем нет. Я чуть-чуть посчитал соединение с коленвалом и:
— Не выдерживает критики, нагрузки в разы допустимых.
— А ты лениво не копируй, поизобретай. Ты же любишь изобретать.
Изобретать я не стал, а все же скопировал с немецкого автомобильного эксцентричное соединение ступицы и тела маховика. Но чугун чугуну рознь, и большая рознь. У нас на заводе только серый чугун для цилиндров, который порой сам лопается после отливания. Вот из него и сделали.
Все задания Главного носили характер всяческой экономии и упрощения. Мне это очень не нравилось, но кто меня спрашивал. Вот и рвануло. Мы с Главным обменялись только взглядами, когда я выходил с «агрегатной». Ни вызова, ни объяснений, ни нового задания по маховику не последовало.
— А здорово рвануло! Жаль я ничего не увидел.
Сокрушался журналист, хотя говорил, что материала для статьи достаточно. Потом он долго сидел у Главного, сам погулял по заводу.
Через неделю вышла его статья «Ухабы на пути Урала» в областной газете.

По мне статья как статья, в духе конца восьмидесятых, больше всего мне льстило упоминание моей фамилии. А вот начальство оценило эту статью скандальной и даже оскорбительной. Меня на ковер и «полные процедуры».
Все бы улеглось, как всегда. Не первая такая статья, но через пару недель ее перепечатала «Комсомольская правда». А это принимает серьезный оборот.

На такие статьи обязаны были реагировать и отчитаться партийные и административные органы города и области. Начались разборки, дерганья, то ругали, то хвалили. Нервов потратили громадину, но ничего не сделали. А тут еще директора завода давай менять, вернее вернули прежнего Воложанина Н.И.
Николай Иванович – человек значительный и в городе и на заводе. Были и мои личные предпочтения к нему. Он был первым начальником моего отца, и жили мы в одном дворе, и его сыном дружили.
Жизнь кипит, порой ощущаешь себя как в драке- сплошной драйв, а порой средь острых ножей- сплошная опасность. Для себя делишь всех на своих и чужих, хотя многие об этом не догадываются. Более того, для очень многих наша деятельность не видна.
— Виктор, как вам все эти последние события в отделе?
Спрашивает молодая дама, мать одиночка, гордо несущая себя на работу после обеденного перерыва. (Имя не упоминаю, свои вспомнят.)
— Вы имеете статью журналиста и последние …?
— Да вы совсем далеки от жизни и людей отдела, давайте не о работе. Вы не слышали? Василий и Татьяна закрылись в бывшей копировке и почти два часа не открывали. А Иринка ….
Она начала рассказывать об этих драматических событиях, посвящать меня в предыстории отношений. Она еще не раз упрекала меня в бесплодном просиживании. Я слушал ее и иронично думал:
— Вот она настоящая жизнь, а мы тут мотоциклами балуемся, корчим из себя технических революционеров. Может и вправду, пикничок устроить, вина взять.
— Какое вино? Сухой закон в стране — очередная паранойя верховных правителей. А вообще масса интересного вокруг и в телевизоре. Борис – наш парторг, берет отгулы смотреть съезды. А в Польше от социализма отказываются. Какое вино? Тут мужики по системе «хозрасчет два» нереальные деньги стали делать. Какое вино? Власть Ирбита ввела талоны на бензин в обмен на сено, коров в селах кормить нечем. А, да! Сегодня ночью моя очередь дежурить в гаражах по графику кооператива. Какое вино? А вот здесь-то без вина никак.
— Витька! Не быть тебе большим начальником.
Заявляет бригадир дружинников кооператива и давний друг моего отца дядя Гена, принимая от меня две бутылки «красненького». Геннадий Буланов слыл суперзуборезом, ездил даже на многие заводы помогать с наладкой станков.
— Ближе надо быть к народу. Посидел бы с нами, выпил с мужиками, рассказал бы, что ты за бузу поднял?
— Не дядь Ген, с утра на работу.
— Ну, работа у него, за кульман держаться. Главное не захрапеть. Знаем мы вашу работу. Вон Митрич, тоже завтра в отдел, а как на стакан смотрит.