На всех парусах несусь в гараж, врываюсь в него прожогом. Кава, родненькая! За месяц паучье семейство уже заткало спицы своими сетями. Секундная пауза – и я в гневе размахиваю ногами, безжалостно разрывая щепетильно свитые кружева Арахны. Жидкость в расширительном бачке стыдливо выглядывает из-под минимальной отметки. В горле у Кавы пересохло – в баке сиротливо плещутся два глотка бензина. Дракон по-прежнему притворяется немецкой бронетехникой и деловито намекает на новое сцепление.

Исправив торчащие косяки нерадивых хозяев, едем. Солнце разомлело и рассеялось тёплыми волнами по горизонту. Степь вздохнула с облегчением – на неё уже надвигается вечерняя прохлада — та, что позволяет вдохнуть полной грудью и уснуть крепким сном. Входим в раж на широких мотардных колёсах, ошарашивая пустынные тропки звоном синей бензопилы и негромким рокотом китайского броненосца. Что я чувствую? Блаженство, умиротворение, счастье. Я дома.

Я всячески отстраняла от себя мысли о прохватах, которым временно не суждено осуществиться, но захожие мысли и сны выносят на поверхность всю подноготную, и иногда по-настоящему, по-волчьи нечто внутри меня воет, разрывая душу на клапти.





Мотард на бездорожье, пусть и лёгком, нескоро вошёл для меня в разряд нормы. Всё же проблемы, пульсирующие во время езды, генерируются в голове. Я изучаю кавер-версию Кавы довольно тщательно, многократно передвигая стекло под микроскопом. По ощущениям кажется, что передвигаешься на резиновом мячике, который отражает каждую неровность, но почему-то остаётся непоколебимым.







Ещё в моих зрачках читается недоумение о причине ошеломительной стабильности Кавы на песке – она спокойно стоит без подножки и даже мордой не ведёт. «Пятно контакта большое», — уверенно повторяет мне, профану в физике, Клаус, жуя соломинку. Однако бороздить песок на семнашках, не скрою, выходит с большим числом падений, нежели на «злых» собратьях.



<img src="" alt="" />







С глиной на порядок сложнее – она в мгновение ока наслаивается на покрышки и мотик ведёт себя крайне неадекватно. А обычная грязь, такого, среднего разлива, его нисколечко не пугает. Да и лужи мы с Кавушкой меряем успешно – хотя глубоководных в этом сезоне ещё не видели.





Периодически колесим по асфальту, бордюрам и рельсам. Единственное зеркальце треснуло ещё зимой, ведь Юля – большой любитель совершать непроизвольные движения левой рукой и, соответственно, падать на левую сторону. Но на ДОП-ах, без поворотников и зеркал, в отличие от режима дикаря, я ощущаю себя беспомощным котёнком. Мя-я-яу! Уповаю на редкость этих выездов, глаза и руки.



За окном +40 в тени. От фоток становится холоднее. ^_^





Исповедуясь перед собратьями, признаюсь – катаясь на мотарде, я тоскую по большим бубликам. Люблю и проклинаю эти синие стиляжки, в которые обута Кава! Но уговор дороже денег – и любимый размер вернётся на место с первым снегом.





P.S. Лирическое отступление. Теперь я уже не могу в который раз сказать, что я не журналист. Случайным ветром меня занесло в местную газету, обрисовывающую будни города рудокопов, посему теперь практикую бумагомарание и здесь. А в моей головушке, в укромном уголке, до сих пор живёт грёза о журнале «Мотодрайв». Эта мечта скачет лошадкой с розовой гривой, она как полноцветная лента, которую приятно прокручивать, закрыв глаза… Но противная, мерзопакостная и… правдивая реальность шепчет: «Его больше нет». Я скучаю по этому замечательному изданию – почти до слёз.

Благодарю, друзья, за внимание к особенно сумбурному посту вашей глупышки IndiGone. Берегите себя.