Путешествия

8 августа.
Как сладок сон после двух часов плавания в озерной прохладе, как вкусен кофе с привкусом рассвета! Как нежен новорожденный, с примесью влаги ветерок в волосах. И да не устрашимся мы хором вампиров с носами предлинными, полетом орд их стремительным и тонким воем заунывным, на пути любования рассветом))


Выкатываюсь под прохладные, затянувшие утреннюю голубизну облака.
Вздымающиеся холмами поля распахивают здесь полосами, перпендикулярно дороге. Полоса черная, полоса зеленая… Благоухают они влажной свежестью.
Позже выбралась на дорогу поважнее. Кончились по обочинам просыпающиеся хакасские деревушки с конями на автобусных остановках и задумчивыми волоокими коровушками. Не спят уютно на клоках сена телята, свернувшись калачиком почти по-кошачьи.
Теперь у меня широкая прямая лента до Абакана, плотно окутанного густой смесью тумана с дымом. Пополнив в местном супермаркете запасы провианта, ухожу в сторону Абазы.
Дорога, по началу, ничего интересного не предвещает — стелется себе пряменько, низом в тени тополей. Когда, спрашиваю, в горы-то уже? А она мне — всему свое время.
Время настает на подъезде к Абазе — подступил вплотную к дороге смешанный лес, закружило в перевальных подъемах-спусках. Дохнуло горной синевой и прохладою.
Если верить всяким там гуглам с мэпсми, то последняя заправка находится в Абазе, а дальше 320 километров до Чадана глушь, пустота. А я со своим возросшим аппетитом на полном баке проезжаю не больше 240. Потому под завязку заливаю бак, пятилитровую канистру и три полторашки. На дорогу вываливаюсь как танк груженая.
Ох, а что это за дорога! Представьте себе — справа гора, начинающаяся прямо с узенькой, даж для постановки мота, обочины. Слева — когда река, когда лес, и точно такой же близкий, как горы справа. Когда по ажурному железному мосту реку пересечешь, когда подступит к дороге голая скальная стена, влажная от сочащейся по ней влаги.
Дорога в две полосы узенькие-узенькие, обочина в шажок, а то и вполовину, и словно напирающее, сплющивающее своим могуществом, эту ниточку цивилизации, таежное буйство.
Прямиков на ней маловато — виляет влево-вправо, как тропа конная, и километров 120 ни одного поселка. Отвороточки все какие-то узенькие, коротенькие. Забирается она все выше, выше и выше. Вот уж и деревья лиственные кончились, поубивали вдвое в росте елки и сосенки. Пошли по склонам проплешины, покрытые ковром из мха и ягеля. Видны стали серые, не укрытые даже этой скудной растительностью серые, каменистые верхушки гор. Закончился асфальт, пошел неплохой грейдер. А мы все еще едем вверх) Вот уж и вовсе кончились деревья, показалась за поворотом макушка Саянского перевала. 2200 над уровнем моря. И далеко-далеко внизу в зеленых горных ладонях два голубых, насквозь прозрачных озерца. Однако ж едем дальше, к спуску.

Вот и асфальт опять и дерева, меж ними юрты, яки. А потом небольшой, километров в 20 длинной кусочек Чуйского тракта, неведомо как сюда попавший) Только металлические мосты и реки с незнакомыми именами отличают эту дорогу от Чуйсклго.
Знак мне говорит — впереди пост ДПС. Ага, думаю, в глуши такой) Козлов горных штрафуют не иначе) А ведь и правда пост! Ничегошеньки вокруг цивилизованного, а тут нате вам — домик, шлагбаум поперек дороги и лицо в фуражке круглое как луна и как республика Тува широкое)
Забрало у меня лицо документы, стоит взглядом сканирует. Каждую строчку по нескольку раз перечитывает и со страховкой сверяет. Окидывает меня взглядом, хмурится, говорит «Странно» и давай по новой сканировать)) Я не спорю, странно конечно, лыблюсь только)
Подробно выспросил куда-зачем я еду, пересыпая все своим «странно». Раз пять спросил не везу ли я чего запрещенного.
— ???! Чего??
Это в погранзону въезд чтоль, или я тут госграницу пересекаю уже? Или он беспечного ездока насмотрелся?)) Ну да мне не трудно в общем, открыла сумки, показала чего там, а то беспокоится человек) А он все документы не отдает, мнется че-то все, переминается, медлит, репку почесывает. Обидно, наверное, когда денег содрать не за что, а за просто так попросить стесняешься)) Минут через 20 только со вздохом «ну ладно проезжайте» возвращает документы. Говорит, если на обочине кто стоять будет и тормозить, вообще ни в какую не останавливаться.
От это новости, думаю.
— А чего? — спрашиваю.
— А не надо, — говорит — опасно.
Интересненько…
Чуть забегая вперед — видела потом возле какого-то поселка старый мерс с открытым капотом на обочине, вокруг него пятеро молодцов пасется. Один стоит тормозит неместные машины и меня, мотоциклиста, тож хотел. Чего именно хотел, уточнять не стала)
Доехала до точки на реке, которая у меня на гугле обозвана кемпингом. Полянка как полянка, никакого кемпинга, под палатку дикарем нормально. Но тут уж местные устроились, аж на трех машинах, с женами и детьми всех возрастов. Три раскосых залихвацких пацаненка еще на подъезде меня заметили, подбежали, облепили. Хватаются за все, пальцами тычут, хохочут, лопочут че-то по своему)) Взрослые же, изрядно выпившие дядьки снимают меня уж под белы рученьки с мотоцикла, уводят на поляну и как давай там всем скопом… кормить!)))
Стою на поляне в окружении тувинцнев, в одной руке чай молочный, в другой напиток из разведенного водой творога с сахаром. Рядом тарелка с вареными бараньими почками и кровяной колбасой. А чего ты шашлык есть не идешь?! Кричат мне от костра)) Молодняк уже на моем моте что обезьянки скачут, примеряют шлем, перчи. Девчонки на смеси тувинского и русского матерного, со шлепками, подсрачниками и гоготом отгоняют от меня лезущих не по братски обниматься парней) Засыпают миллионом вопросов.
На мой план остановится здесь на ночь с палаткой, отвечают по-сестрински, что я дура)) Сюда, говорят, даже местные поодиночке не суются, и хакасы ездить боятся. Пугают обдолбанными. Езжай, говорят, лучше в гостиницу.
От это новости, думаю я опять) День новостей нынче) Ни разу еще мне местные про свои же места плохо не говорили, а тут на тебе! Решаю не проверять их слова на деле. Благодарю всех за теплый прием и двигаю дальше. Возле Ак Довуака ловлю интернет.
И не верьте картам есть возле этого поселка заправки! Посмотрела что за гостиница, решила — ну ее к лешему. Я не привередливая, могу и в сарае выспаться, но мот оставлять без присмотра, там где местные наркоманами пугают… увольте.
На заправке хмурые все какие-то, слова сквозь зубы цедят. По поселку и правда зомбаки густой сетью ходят. Деваха вон по обочине идет шатается, возле заброшеных домов, грязная, растрепанная, явно валялась где-то в пыли придорожной.
Видать не зря меня полицай с местными предупреждали… А и правда двину-ка я нафиг! До Чадана километров 70, неужто не найду себе места?
Не нашла. Трава высокая кругом растет — так просто по полю не покатишь, как в Монголии. Грунтовые же отворотки все к жилым дворам ведут. Так и вкатилась на закате в поселок. Люди на обочинах отличаются здорово — болтают, улыбаются, волками не глядят на грязного мотоциклиста.
Расспросив местных, нахожу гостиницу. Сколько езжу, а хотэльку, в которой душ или ванна даж на этаже не предусмотрена конструкцией, вижу впервые) Ну да бог с ней. Мот под замком во дворе и хорошо. А я выключаюсь, мне сегодня было слишком много.

9 августа.
Ой, как не романтично просыпаться в гостинице под урчание первых машин на улицах) Зато можно варить на горелке кофе и завтракать сидя на окне, с видом на малюсенький городской парк с вереницей молитвенных ступ.
Выкатываюсь из поселка рано, раненько, еду, наконец, в сторону любимой своей Монголии. Граница переходится легко и быстро, без очередей и проволочек. Одна проблема — менять деньги можно только в Улангоме в банке, потому как ни с нашей стороны, ни с монгольской менял нет.
В тридцати километрах от поселка есть озеро Увс нуур, мне туда. Главная широкая дорога разбита, конечно же. Объездные колеи тоже не фонтан, да и народу по ним пылит многовато (для Монголии)). Жарко, негде спрятаться в степи от солнца, но вскоре стало наносить от озера влажной прохладой, и поехалось куда быстрее. Колеи стекаются потихоньку в одну вьющуюся туда-сюда дорогу. Объезды здесь невозможны из-за мокроватого берега с солеными лужами-озерцами. Сдается мне делается эта дорога из беловатой соленой глины в дождь весьма веселенькой)
Показался по-маленьку берег плоский и лысоватый, довольно плотно в одном месте забитый машинами. Конечно ж я туда не поеду! Отъезжаю по тропинке влево, шарюсь по берегу в поисках места под палатку. Но подъезжает вскоре от стоящей неподалеку юрты джип с монголом, который на пальцах объясняет, что здесь нацпарк и людям тусоваться тут можно только на том вон пятачке, и то после покупки билета. Да ну блииин…
А впрочем хорошо ведь, что охраняют такое место, не загадят его, не вытопчут. Покупаю билет, притыкаюсь с краешку на берегу возле многочисленной семьи на двух машинах.
Вода в озере очень теплая и соленая чутка. Долго-долго можно брести тут по колено.
Кругом лягушатник — папаньки купают свою луноликую малышню, ребетня постарше носится воркуг сама с гоготом и визгами)
Между машинами натянуты тенты, ходит по рукам термос с молочным чаем, жарится на газу баранина.
Соседи мои на русском не говорят совсем, но, конесно же, напоили уже меня чаем и на ужин пригласили) Надрывается в соседнем лагере грудничок, все ему не спится, и вот баюкает его вся семья по очереди, даже лет десяти братишка-хохотун в свой черед разгуливает по берегу в обнимку с маленьким. Поет ему что-то свое мелодичное мама, и деда ходит, вот уж пол часа чему-то его в полголоса поучая, и улыбается добрыми, в сети морщинок глазами. А вот и бабушка взяла на руки беспокойного внука, бродит взад-вперед с ним у самой кромки воды. И не поет ему даже, а как-то толи поднывпет, толи передразнивает, меняет тут-же ноты в тянущемся звуке, добавляет свое что-то. И вот уж тянется над берегом протяжная монгольская, без слов кочевая песня. Притих малыш, и я, кажется, дышать стала чуть тише, прислушиваясь. Такая эта песня мелодичная, настоящая, живая.
Над всем нашим густопасаженым человеческим, говорящим кочевьем носятся и парят здоровенные такие серо-белые, непуганные чайки. Гуляют вдоль машин и палаток смешно вытянув шеи и быстро-быстро, изящно как балерины, перебирая желтыми своими лапками. И гогочут и горланят широко разинув клюв, и как-то все свое существо, вместе с длинной шеей вперед вытянув. Глаза у них от этого делаются какие-то бессмысленые, и кажестя все свои силы душевные вкладывают они в этот уморительный, немелодичный вопль)
А к вечеру стали все разъезжаться. Обошла нас стороной здоровенная грозовая туча, разразилась ливнями над озером, подняла ото сна монгольский ветер.

И вот я уже бегаю-скачу по стремительно пустеющему берегу, собираю бульнички для привязывания палатки. Никуда она не улетит, конечно, слишком много в нее навалено, но гнет ее стремновато. А тут еще вода начала подступать)) Толь от ливня, толь от ветра. А я как раз в этой низине дурацкой стою, потому как днем нормальные места все заняты были.

Перетащила палатку повыше, но как же гнет ее! А там еще и сегмент дуги один подломленный.
Тут приезжает опять монгол, обилетивший днем. Жестами спрашивает чегой-то я отсель не еду, вона уже и дождь подползает и темнота с востока. Я ж объясняю, что спать хочу здесь. Потом уже вдвоем смотрим на телепаемый ветром домик.
— Вэлкам ту май хаус! — изрекает он, указывая на юрту, единственную знаемую по-английски фразу.
— Баярла — говорю. Меня не нужно просить дважды) Покидали все мои вещи в машину, доехали до юрты, в которой упаковала все по-человечески.
Монгола звать Сухбат. Он настоящий батыр!) Затылок мой достает ему только до подбородка, форменную рубашку аж распирает изнутри, причем не только от небольшого животика. На совершенно плоском его, скуламтом, перманентно монгольском лице, выделяется только небольшой сплюснутый нос.
Тут же в просторной расписной юрте живет его мама Нора (ударение на последнюю букву) и брат со своей девушкой. По-русски и английски, они разговаривают так же, как я по-монгольски — все больше лицом и ужимками)
Эти люди, конечно, уже не кочевники. Они и скота не держат. Живут здесь в летнее время, зимой же уезжают в город. Сухбат с братом следят за этим куском озера, обилечивая туристов. Женщины шуршат по хозяйству и продают туристам воды и шоколадки. Величественное же здание, стоящее позади юрты, принятое мной сначала за офис, оказалось душевыми и туалетами, с неподведенной еще водой.
Словарного запаса для общения нам не хватает до ужаса, а разговорником я, опять не озаботилась) Но положение, как всегда, спасла водка))
Нора перед тем, как начать пить, пересчитала у всех на глазах здоровенную пачку тугров, подбила какую-то бухгалтерию в тетрадке и запросто повесила сумку с богатствами на стену юрты. А я вот с кошельком своим даж до ветру хожу в обнимку)
Отбрехаться от бухлишка не зная языка у меня как-то не получается)) Потому я жестоко и безжалостно перевожу вкусную полезную водку, делая вид что пью до дна лошадиные дозы, а потом «запиваю» чаем из периодически опорожняемого стакана. Вот такое оно, коварство женское)
Посиделки наши подсвечены были моим свисающим с потолка налобным фонариком и маленьким телевизором, без перерыва показывающим, нежно любимую мной монгольскую эстраду)) Мы с Норой даже подвывали на особо душевных и тягучих песнях, и от души поносили рваные ритмы русской попсы) Потом Сухбат с братом услышали свое что-то любимое и как запоют дуэтом! Хорошо пели, душевно. Ни слова не понятно, но как же здорово! Темна монгольская степь, гуляют по ней лихие ветры кочевники, а я сижу в теплой уютной юрте, монгольские песни слушаю, и ждет снаружи верный конь))
Однако же горазды они пить, краев вообще не видят! И когда заканчивается последняя четвертая бутылка, раз пять спрашивают нет ли у меня пива) У меня нет, потому отваливаемся спать.

10 августа.
Проснувшись, как самая трезвая, раньше всех, валяюсь тихо в войлочном полумраке, разглядываю расписной верх юрты. Блуждаю взглядом по узорам, по разбегающимся от центра жердям, словно лучи от солнца. Там наверху, в просвете между войлоками, бодро гуляют по небу облака в обнимку с тучами.
Спим мы все рядком на полу, у дальнего от двери края. У монголов тонкие ватные матрасы с маленькой подушкой и одеялом, я же на походном своем ковре в любимом спальнике. Здесь вдоль наших постелей у самой земли, покрытой коврами, приподнят сантиметров на десять край кошмы. В щель эту, устроенную для вентиляции, засунули кончики, смешные любопытные травинки. Залетает в нее и влажный утренний, пахнущий солью ветерок. Нет нет, да и скользнет по лицу прохладной ладошкой.
Проснулся от утра счастливый, не до конца протрезвевший еще Сухбат батыр, растолкал всю семью. И пока валяемся еще мы в юрте прищуреные и ото сна осоловевшие, он уж, вписанный в светлый прямоугольник двери, как в раму, исполняет на улице танец орла, под любимую песню) Позади сияет и искрится в утреннем свете озеро, и дико тянет парня купаться, но наши ленивые жопы так просто от кровати не отлепишь.
Поимся по-быстрому чаем и расползаемся каждый по своим делам. У меня сегодня курс на озеро Хяргас.
По непроверенным данным, где-то в районе восточного края озера заканчивается асфальт. Но данные мне проверять не охота и убраться с монотонного асфальта хочется прямо сейчас. Посему сруливаю вниз с насыпи на удобный слежавшийся щебень с растущей кучками колючей травкой. Съездов в интересном мне направлении кпк-то не наблюдается, значит будем катить куда глаза глядят.
Нахожу глазами синеющую водную гладь и айда к ней по каменистой плоской земле! Едешь себе и едешь куда вздумается, как захочется, хошь волнами, хошь кругами, можно просто и прямо лететь, как сцуко гонщик, можно каждые пять секунд останавливаться, чтоб полюбоваться травинками и ящерками, можно сидеть и медитировать)) Голубеет небо, ветер свистит в дурашливой моей голове, светит в глаз монгольское солнце, пахнет водой и приключениями. Счастьеце)))
Местность по мере подъезда к озеру все понижается, растительности становится все меньше. Как-то подозрительно начинает рыскать руль. А не бублик ли я продырявила?
Нее, просто грунт рыхлее становится. Чуть подальше и пониже пропала и вовсе травушка, пошла под колесами дресва с рыхлым серым песком вперемежку. Ах вот че сюда никто не ездит-то!)
Прилегла на спуске в рыхлятине, доходящей чуть не до щиколотки. Подкопала по ямке под каждым колесом, подняла, вывела подгазовывая на твердое. Метров через двести прилегла опять. Горыныч, мать твою, ты Змей Горыныч али ящерица какая? Чего так к земле-то тебя тянет?)
Подкопала опять, подняла. Жаренько! А водица вожделенная воон она! Метров четыреста всего. Сходила к кромке воды, а там берег из крупного песка и дно такое же. Пологое, чистое, никаких тебе водорослей, и отливает голубым теплая вода. Ни шагу назад!)
Дотолкалась кое-как до берега, поставила на скорую руку палатку. Смотрю вокруг, а до горизонта ни жилья, ни машин, ни скотинки какой даже. Прости купальник, не твой сегодня день))
А природа кажется разозлилась на маленького голенького человечка, посмевшего стирать в счистом озере свои тряпочки — заволокла быстренько небо облаками, наслала ветерочек, от которого шмотки минут за двадцать высохли.

Палатка в песке стоит, конечно кое-как, от ветра начинает ее опять колдобасить. Прогулялась в одну сторону к каменистому мысу, вдающемуся в озеро. Там есть и растительность и нужные мне камни. Натаскала оттуда, закрепила палатку.
Пустынный из голого желто-серого песка берег, прозрачная, отливающая голубым вода без водорослей. Тучи ходят над ним серыми громадами, летает над пустынной этой местностью неласковый холодный ветер. Треплет мне, маленькому сидящему у воды человечку волосы, сердито посвистывает в ушах, холодит плечи. Как быстро меняется здесь погода. Еще плотнее стал на небе облачный строй, заволокло дождевой дымкой далекие очертания серо-синих гор. Те что поближе, оплывшие, без острых углов, переродились, в этом новом свете, в какие-то смутные бледно-фиолетовые осыпи. Слились с наползающей из-за горизонта серостью, дальние зубцы. Побежали по сине-зеленой со свинцовым отливом воде, белые беспокойные барашки. Кроме свиста ветра и беспокойного плеска о песок, гонимой воды нет больше здесь звуков. Немного лишь разбавляют песчаное разнообразие разбросанные по берегу густой сетью кости. Бараньи, козьи, скелеты, позвонки, черепа, растерзанный какой-то, не до конца еще очистившийся скелет гуся, большая засохшая рыбина.
Нашла себе, бродя по берегу симпатичную, выбеленную временем черепульку козлика. Как-то уж очень по-особенному взглянул он на меня с песка своими трогательными провалами глазниц)) Сидим теперь у воды вместе, на закат залипаем) Романтишно так))

Пустынно здесь и даже печально как-то. Не шныряют под ногами вездесущие рыжие суслики, не летают крикливые чайки, ни ящерки не видать, ни травинки. Расселись лишь далеко-далеко на берегу у кромки воды черные и длинношеие, пугливые бакланы. Сушат на ветру мокрые от ныряний крылья, близко не подпускают меня. Чуть только приблизишься и срываются они бесшумной черной стаей, ускользают куда-то над волнующейся озерной гладью.
Лишь раз навещает мой одинокий лагерь, низко летящая над водой маленькая одинокая чайка. Не опустилась на землю, так только пропарила низенько, на меня глянула, крикнула раз и дальше ускользила. Как родной ей радуюсь, сидя вечером в маленьком своем, колеблемом ветром домике. И грустно от чего то… От того, видать, что нет здесь ни монголов, ни водки…)