Путешествия

Заключительная часть этого рассказа. Предыдущие главы:
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.

Глава девятая. Русский Север.
После моего посещения мраморного карьера Рускеала передо мной открылось три пути: двигаться на восток по автодороге «Сортавала» до Пряжи. Поискать водопад Юканкоски — «Белые мосты» и встать на ночлег на озере Хауккаярви. Или же все-таки вернуться обратно на Ристиярви, походить по берегам этих озер, забраться на Медвежий утес Напаниелми, найти пещеры на горе разбойников Росвокаллио. Какая-то часть меня словно осталась там, на Ристиярви, и звала меня обратно.


У меня был один запасной день, и очень хотелось потратить его на дневку на Ристиярви, но впереди был долгая дорога домой, а там могло произойти все что угодно. Я решил приберечь этот день и двинулся по трассе «Сортавала» на восток.
Мимо пролетали карельские леса, болота и песчаные дороги. Я все еще видел тебя, Карелия, но мысленно был уже там, за горизонтом. Прости меня и прощай!
Свернув в Пряже на трассу «Кола», я решил не возвращаться по той же дороге, что приехал, и после Лодейного Поля направился в Вытегру. Карты у меня не было, но я почему-то считал, что Вытегра стоит на берегу Онежского озера, и я увижу его воды.
Так, в поисках ночлега, я все дальше и дальше продвигался по Архангельскому тракту, соединявшему Лодейное Поле и Вытегру. Лес вдоль дороги малопроходим даже для пешего, каждый поворот в него — это лесовозные дороги, выстеленные гатями из горбыля, по которым можно было проехать, но развернуться на мотоцикле там было очень сложно.


По пути встречаются обелиски «Здесь был остановлен враг» и было понятно, что он был остановлен не только мужеством и силой людей, но и самой природой. Все же ночевать на месте ожесточенных боев не хотелось, и асфальтовая дорога довела меня до Подпорожья. Здесь, на покосе, где раньше стоял чей-то дом, я встал на ночлег.




За Подпорожьем асфальт сменился укатанной песчаной дорогой, и я рассчитывал уже через пару часов оказаться в Вытегре. Но моим планам не суждено было сбыться, укатанная и легкая дорога перешла в разбитый грейдер, по которому медленно ползли лесовозы, проваливаясь в полуметровые ямы, засыпанные вязкой глиной.
Устав бороться с дорогой, я остановился на мостике через ручей, вытекающий из небольшого озера. Внезапно из-за поворота в клубах пыли показались два мотоциклиста на больших туристических эндуро. Они тоже остановились здесь, чтобы перевести дух. Я не ожидал увидеть мотоциклистов, а узнав, что они — иностранцы, я даже немного оробел, потому что мое знание английского языка оставляет желать лучшего.


Но смущался я зря, английский эти двое немецких пенсионеров (Гюнтер и имя второго, к сожалению, не помню) знали еще хуже меня. Так, общаясь на смеси английского, немецкого и языка жестов, мне удалось узнать, что они из Чаминга, Бавария, едут через Скандинавию, Кольский полуостров, вдоль восточного берега Онеги в Питер, Москву и Таллинн. В дороге около месяца и прошли уже 14 тысяч километров.
В России друг Гюнтера уже не в первый раз. Узнав, что я с Урала, он сказал: «Ураль гут!», после чего сделал волнообразное движение рукой, обозначающей горы. Я, в свою очередь, вспомнил, как сказать по-немецки: «Сегодня хорошая погода». Услышав родную речь в русских лесах, они радовались и смеялись, как дети.


Хотя мотоциклы у них новые, но экип поношен в давних походах. В общем, мототуристы они бывалые и мне льстило, что я на своем мопеде двигаюсь по таким дорогам, где опытные путешественники ездят на подготовленных для этого мотоциклах. Мелочь, но было чертовски приятно.
Пожелав друг другу удачи, мы разъехались в разные стороны.






Я ехал, размышляя об этой встрече, в голову лезли запоздалые английские и немецкие слова. Мимо проплывали поля борщевика, когда я вышел на асфальт. «АСФА-А-А-ЛЬТ!»- такую песню пел я во все все горло.




Вскоре показалась Вытегра, но из-за моей географической ошибки, без Онежского озера. Впрочем, я не расстроился. Внизу, по Волго-Балтийскому каналу проходила огромная баржа, а следующая ждала своей очереди, чтобы зайти в шлюз.






Я остановился на Куковом роднике, чтобы набрать воды. Пришлось это делать быстро, потому что меня все время атаковали гигантские оводы агрессивной раскраски.






На берегу Ферапонтовского озера я сделал небольшой привал, и тут меня накрыло чем-то таким древнерусским, какой-то смесью печали, радости и терпения.

Бьется солнце о тучи над моей головой.
Я наверно везучий, раз до сих пор живой.
А над рекой кричит птица, ждет милого дружка.
А здесь белые стены, да седая тоска.







Было такое чувство, что вот-вот что-то откроется такое простое и понятное, как синее небо и облака на нем, как покосившиеся избушки на зеленом берегу. И до этого остается каких-то полшага, но натыкаешься на невидимую и холодную стену, и остается лишь глядеть на мир, все понимая, но, не находя таких слов, чтобы этот мир описать.






Я долго бродил вокруг Ферапонтова монастыря, но тщетно — нить была утеряна. Или, может быть, дверь с надписью «касса» меня сбила с толку?




Бросив взгляд назад на белые стены, я двинулся дальше.


Кирилло-Белозерский монастырь встретил меня толпами народа, снующего во всех направлениях, священниками, озабоченно ходящих по двору монастыря, на котором рабочие спешно достраивали сцену, ставили сиденья и настраивали аппаратуру — ожидался приезд какого-то высокопоставленного духовного лица. От нечего делать я тоже поглазел на монастырские стены, высота и толщина которых впечатляют. Сколько труда и здоровья здесь положили монастырские крестьяне?






Деревеньки со старинными церквями внешне были так похожи на вятские, пермские или уральские селенья, но была в них своя, особенная черта, свой характер. Все это — бывшие владения Великого Новгорода, неплодородная земля с суровым климатом, главная ценность которой — это люди. Белозерцы и поморы, не знавшие крепостничества и приписки к горным заводам. Отсюда уходили ушкуйники и, позднее, раскольники-староверы, продвигавшиеся все дальше на восток. Удивительно, что может сделать человек, который чувствует себя чуть-чуть свободным!



Пламя этой земли давно погасло и лишь тлеют веками старые угли. Но если и есть место, где «Русью пахнет», то это точно где-то здесь, от Вологды и до Архангельска.






Заночевал я под Вологдой, недалеко от музея деревянного зодчества. Где-то протекала невидимая сквозь густые заросли река, но о том, что она рядом напоминала лишь речная сырость и назойливая вологодская чайка.




Глава десятая. Южный путь.

Миновав Ярославль, я решил больше не испытывать на себе «гостеприимство» костромских и кировских дорог и отправился на юг через Иваново и Нижний Новгород, чтобы выйти на трассу М7 «Волга».
Федеральные трассы — это бич малокубатурной техники, ты долго едешь, видя лишь бесконечную вереницу автомобилей и линию разметки. Едешь и как будто бы пилишь какое-то толстое и твердое дерево маломощной бензопилой.
По пути обратно я решил заехать к Андрею — мототуристу и еброводу, с которым я давно общался на Еброклубе. Я хотел лишь поздороваться, познакомится вне интернета и ехать дальше, но Андрюха уговорил меня поменять в гараже масло, сходить в баню и остаться у него на ночлег. После таких железных доводов я не смог сопротивляться приглашению.


И вот, вдоволь напарившись в бане березовым веником, а после, познакомившись с его домашними, я сидел на кухне, удивляясь и радуясь таким простым вещам, как горячая вода из крана, вкусная домашняя еда, мягкий свет, льющийся из лампы, тепло и уют своего дома. И зачем мы только едем куда-то, лишившись всего этого?


С Андреем мы сидели до утра, пили пиво, делясь историями о пройденных километрах, о мотоциклах и будущих дальних маршрутах. Я чувствовал себя, как оборванный дервиш, после перехода по пустыне, оказавшийся в оазисе. Дым кальяна заполнил этот мир, и дорога с ее неизвестностью, с поиском ночлега и воды, с готовкой пищи на утлом огоньке горелки, осталась где-то очень далеко.


Но рано или поздно у каждой сказки есть свой конец, и на следующее утро я засобирался в путь. Но теперь я глядел на Дорогу свежими глазами, а будущие километры казались интересными и не замыленными.
Андрюха на Ебрике проводил меня до выезда из города и мы попрощались. Я очень надеюсь, что не навсегда.


Проехав Уфу, я решил при первой возможности уйти с трассы М5 «Урал» на просторы северной Башкирии. Тем более, что и повод для этого нашелся более чем весомый — над Уральскими горами висела черная стена, и оказаться на перевалах в грозу очень не хотелось. Поэтому после Сима я свернул на север в сторону Кропачево и в одной из живописных березовых рощ постарался разложить палатку до начала дождя.


Во время обустройства лагеря были найдены зловещие артефакты.




Едва был натянут тент, как на него, палатку и мотоцикл обрушился первый шквал ветра. За ним следовали новые воздушные валы, но ни один из них не смог сдвинуть мою утлую лодку с якорей.




Разразилась гроза, но палатка стояла на небольшом пригорке, и потоки воды растекались в стороны, не стремясь под дно.
Следующее утро было ясным, и только легкое марево над свежим лесом напоминало о прошедшей буре.






Уже второй раз я в этих местах, и с каждым разом все больше люблю эти спокойные реки, робкие березы на холмах и корабельные сосны на склонах Урала, не тронутых добычей руды. Очень надеюсь, что я смогу в будущем, с толком и расстановкой, узнать этот край.
Для меня, эта земля — пример, каким мог бы быть Урал, если бы не вмешательство человека, часто варварское и грабительское.






Источник Кургазак безвозмездно делится со всеми проезжающими своей вкусной и освежающей водой.






Ну, вот и все, остался последний шаг и он совсем не легкий. Мне казалось, что его тяжесть не только в накопившейся усталости, которая может привести к фатальной ошибке, но и в том, что добавить что-то к маршруту уже не удастся. Получится ли понять хоть что-то из того, что я видел, когда меня захлестнет волна дел, суеты и быта?


Я убежал от грозы на перевале Уреньга и, чтобы подержать меня в тонусе, Бардымский хребет поставил свою стену, испещренную ветвями молний.





Перед Михайловском стоит большой крест «Спаси и сохрани». Если бы я был верующим, то непременно бы помолился.
В районе села Половинка половинка неба опрокинулась с жутким грохотом на землю. Поливало так, что мама не горевала. Я не стал бороться со стихией и нырнул в ближайшую автобусную остановку, оставив железного друга под открытым небом. Мимо проплывали автомобили, а я сидел и пил кофе из термоса. Какой же это кайф — никуда не торопиться!




Когда небо устало, я продолжил путь и был возле дома. Словно пьяный я слез с седла мотоцикла, мысленно благодаря его, что не подвел, что упрямо ехал, не показывая усталости, что каждый раз вставал после падений.

Когда идет дождь, когда в глазах свет,
Проходящих мимо машин и никого нет..

Если бы не помощь и поддержка многих людей, то у меня бы ничего не вышло. Спасибо вам: моей жене, стойко оставшейся с детьми; мотобратьям-китаеводам, что скрасили тяжесть дальней дороги; жителям Карелии, которые подсказывали мне дорогу; спасибо усатому дядьке из Костромы, который не стал поворачивать налево на перекрестке; отдельная благодарность Андрею Шалашову и его семье за уют, тепло и вручную написанный трек. Спасибо! Благодаря вам всем, я понял, что я — не один.

Конечно, я очень благодарен тебе, Читатель, что смог одолеть эту писанину.

P.s. Получилось ли у меня словами передать атмосферу Карелии? Не знаю, слишком мало я проехал и многого не увидел, но теперь я знаю точно — если где-нибудь я захочу увидеть больше, то обязательно потеряю навигатор.

P.p.s. Немного сухих цифр: за 12 дней пути пройдено 6400 километров, израсходовано 12000 рублей (из них 8000 — на бензин). Средний расход бензина 2.7 л/100 км.


По мотоциклу: потертости и царапины на баке и кофре, сломал рычажок топливного обогатителя на руле, загнул рукоятку переднего тормоза, а также протерло резиновым ушком до металлической оболочки тросик спидометра, в десяти метрах перед гаражом спала цепь, заклинив между звездой и амортизатором.