Путешествия

В детстве мне нравилось смотреть по телевизору короткометражные грузинские комедии, или попросту грузинские короткометражки, как их тогда называли. Вот и вернувшись из Грузии, в моей памяти, помимо обобщённых впечатлений от неповторимой природы и прекрасных людей останутся несколько коротких эпизодов — ярких пятен воспоминаний о путешествии по этой стране.

Грузинские короткометражки

Граница

Прорезав с севера на юг полторы тысячи километров восточно-европейской равнины, мы, с моей верной Хондой оказались на Северном Кавказе. По дороге, в калмыцкой степи, ей, кстати, стукнуло ровно пятьдесят тысяч. По такому случаю я свернул с дороги, остановился и сказал несколько теплых слов моему верному другу. Потом поцеловал её в теплый бензобак, полюбовался на красивый внедорожный протектор новых шин, установленных в Волгограде, мы сделали памятное фото и не спеша покатились дальше.

В Северной Осетии на обочине дороги мы знакомимся с Вадимом. Пожираем на багажнике его «гуся» осетинские колбасу, хлеб и помидоры и решаем временно сгруппироваться. У Вадима внешность небольшого доброго голубоглазого «убийцы». Вадим общителен. При каждой возможности он заговаривает с дальнобойщиками, полицейскими, таможенниками, гастарбайтерами, и просто местными жителями. Злые люди после общения с Вадимом делаются добрыми, а добрые – ещё добрее.

На автозаправке, километрах в тридцати от границы, встречаем возвращающихся несолоно хлебавши американских байкеров, границу они пройти не смогли. У них испуганные напряженные лица, они сыплют словами «хелл» и «но инпосбл» — на границе многокилометровая очередь, следствие случившегося недавно на грузинской стороне оползня, завалившего полкилометра Военно-Грузинской дороги. Вадим ухмыляется, — американцы, что с них взять.

Пропускной пункт работает до шести вечера, время уже пятый час, мы спешим. На посту ГИБДД старлей в белой рубашке равнодушен к Вадиму, но указывает палкой на обочину мне. Страж дороги укоризненно излагает новейшую историю нашего с Вадимом передвижения на протяжении последних двадцати километров в фотографиях. И уже на своём айфоне. На двух из них запечатлен я на мотоцикле рядом с фурами. В одном с ними направлении, но по другую сторону двойной сплошной линии. Муторное разбирательство закончилось — угадайте чем. Подсказка — водительское удостоверение не пострадало.

Дальше больше. Подъезжаем к трёхкилометровой в два ряда очереди автомобилей. На обочине нервно-шевелящиеся группки напряженных людей. До закрытия погранперехода час. Обочина непроходима, сильно пересеченная местность начинается непосредственно от правых колес фур. Но мы жаждем воспользоваться Венской Конвенцией в отношении мотоциклистов и попасть к пограничным будкам без очереди. Междурядье слишком узко для оппозита Вадиминого «гуся» и боковых кофров моего «трансальпа». Остаётся встречка. Идём договариваться с ГИБДД. Вадим в очередной раз проявляет личное обаяние, и, отворачиваясь от нас, один из белорубашечников снисходительно машет рукой. Мы благодарно киваем, просачиваемся между бетонными блоками и весело тарахтим по встречной полосе. Но через километр, за поворотом, раздаётся дикий свист нескольких милицейских свистков, и боковым зрением я вижу надутые от напряжения щеки их обладателей – ещё одна мобильная группа белорубашечников — и их вытаращенные глаза от увиденной беспрецедентной «наглости». Мы спрыгиваем с мотоциклов и, широко улыбаясь, шагаем к полицейским, сейчас всё объяснится — ведь нам разрешили! И тут-то выясняется что «сын за отца не в ответе». «Это вам там разрешили, а это — здесь, документы сюда!». Очередная десятиминутная комедия положений заканчивается — опять угадайте чем (подсказка – водительские права снова остались при нас). Нашим проездом в сторону шлагбаума, но уже кое-как по обочине и в междурядье.

За километр до границы обочина снова перекрыта стоящими фурами, междурядье опять узко и третий наряд ГИБДД. Капитан сам! предлагает нам пересечь разделительную, нажав ногой на трос между бетонными блоками. Но мы уже никому не верим, и я иду до границы пешком в поисках следующего поста, чтобы заранее договориться со всеми заинтересованными лицами. Встречаю лишь чернорубашечника-таможенника. На вопрос, не будет ли он против, если мы проследуем мимо него по встречной полосе, ведь нам разрешил капитан ГИБДД, — он недобро цедит сквозь зубы: «ну если ГИБДД вас сопроводит…». Я жду, когда он куда-нибудь уйдёт. Рискуем и пролетаем по встречке ещё километр. Границу проходим в последней партии запущенных за шлагбаум счастливцев в 18.20.
Автомобилисты, которые перед нами протягивали документы в окошко пограничной будки, приехали на погранпереход в пять утра.

Степанцминда

Проехав несколько километров, мы оказались в приграничном селе Степанцминда. На окраине села лоб в лоб к нам без видимых причин выезжает черный Гелендваген, и мы соскакиваем на обочину… В Гелендвагене несколько зверски улыбающихся лиц в черных банданах, заросших по глаза черными же бородами.

Вадим с самого начала настроен ночевать на свежем воздухе, а у меня в этот раз нет ни палатки, ни спальника. Хитрый дед, дежуривший на обочине, тащит нас в свой «отель» в ста метрах от дороги, — кособокий одноэтажный дом, под ногами солома вперемешку с навозом. Не знаю как Вадим, но я люблю запах фермы, и даже навоза, но не до такой степени. По дороге дед рассказывает нам, что он – бывший управделами всех кавказских санаториев и знает толк в сервисе. Управделами без стука открывает дверь одного из номеров «отеля». В комнатёнке стоит двуспальная кровать и раскладной диван, на котором сидит пара худых грустных иностранных туристов. На кровати гуру турсервиса предлагает переночевать нам с Вадимом. Парни глазами загнанных благородных оленей смотрят на нас и ждут, что мы решим, но с владельцем «отеля» не спорят. Мы разворачиваемся и Вадим шутит, что соседи не того пола. Тогда управделами проворно ведёт нас в «ресторан», где сидят и уныло ковыряют вилками две девушки – то ли корейские, то ли казахстанские. Дед с выражением лица Мефистофеля, говорит, что у них номера тоже с подселением, но в данном случае подселение нужно согласовать с девушками. Видимо девушки, немного понимали по-русски, потому что их узкие восточные глаза от слов деда быстро приобрели дикую округлую форму.

Едем с Вадимом несколько километров далее и присматриваем место для палатки. На обочине, слева от нас, в сторону границы стоит многокилометровая очередь фур. Справа – холмистое поле, за ним в ущелье река. Я замечаю тропинку, уходящую к реке, и быстро сворачиваю на неё. Вадим проскакивает дальше и вынужден разворачиваться. Приехав за мной на поляну, Вадим рассказывает, что развернувшись, он снова повстречался с черным Гелендвагеном. Мерседес повторил свой маневр и Вадиму пришлось притереться плечом к стоящей фуре, чтобы его пропустить. Вадим говорит, что в следующий раз он позвонит куда следует. Я разочарован. Я думал Вадим скажет, что в следующий раз он поделит всех улыбающихся обитателей передних и задних сидений Гелендвагена вместе с их банданами на отдельные фрагменты.

Выпив коньяка, появившегося в моей фляжке в фирменном магазине города Пятигорска, мы обсудили с Вадимом ряд философских проблем, трезво сделали несколько нестандартных выводов и стали укладываться в палатке. Мы были на высоте около двух тысяч метров и к ночи стало угрожающе холодать. Договорились подняться часов в восемь утра. Вадим быстро захрапел в своём спальнике, а я, набросав часть вещей из своего багажа под себя, а другую часть сверху, тем не менее быстро стал околевать от холода. Уснуть, как мне показалось, я так и не смог. Вадим же рассказывал, что это он долго не мог из-за меня уснуть, потому что я, якобы, мгновенно отрубился, но всю ночь что-то бормотал, вскрикивал и взвывал. Возможно, во сне я сражался с террористами в банданах из Гелендвагена. Тем не менее, не дожидаясь звонка будильника, я решил вставать, потому что дубак окончательно доконал меня и я боялся за свои внутренности. Я рассчитывал, что уже часов шесть утра. Но вылезши из палатки на мороз, я оказался в непролазной темени. Телефон показывал три ночи. Задрав голову вверх я открыл рот – столько звёзд я не видел никогда! Полюбовавшись звёздами четыре секунды, я принялся за скоростные отжимания, приседания, гимнастику и бег на месте. Этому занятию я страстно предавался не меньше полутора часов. Потом постепенно стало светать, появились очертания ландшафта и я стал готовить фотоаппарат и штатив для съёмок шедевров. В шесть утра было снято уже не менее ста «шедевров», и я, не вытерпев, стал будить Вадима.

Тбилиси

В Тбилиси мы с Вадимом в первую очередь отыскали памятник Мимино. Сфотографировавшись с памятником, мы расстались. Вадим поехал своим маршрутом, а я разыскал Старый город и поселился на два дня в полуподвале хостела «Lux» у армянки Камилы, не забыв сторговать у неё пятнадцать лари из пятидесяти запрошенных за каждый день пребывания. Я дал понять Камилле, что у меня совсем нет денег, но позднее, делая приборку в «люксе» во время моего отъезда, пока я прогревал мотоцикл, Камилла выудила из мусорного ведра пустую бутылку «Киндзмараули» с приклеенным ценником в тридцать лари. С досадой она зашвырнула её на ближайший пустырь и закричала мне, что за бешеные деньги я пил порошок, а лучше бы попросил её и она принесла мне порядочного вина, которое собственноручно делает один её знакомый монах. Я возразил Камилле, что мой желудок не терпит никаких порошков, а тут — хоть бы хны, и при первых признаках такового порошка, я бы тут же отнёс его назад в винный бутик по соседству, в котором его и купил на сэкономленные в её «люксе» деньги.

Гуляя по Тбилиси, я оказался на городском рынке. Сбоку ко мне подошел не совсем трезвый человек и с вызовом спросил сколько сейчас время. Часов я не ношу и следующим вопросом ждал просьбу закурить. Здесь я тоже ничем не мог помочь своему собеседнику, потому что к тому же и не курю. Человек был средних лет, худой, высокий и разбитной. Его явно не интересовало время и даже сигареты, но страстно хотелось общения. И вот мой новый знакомый, его зовут Руланд, ведёт меня в гости, — здесь же в старом городе у него дом. Подойдя к дому, Руланд первым делом показал мне границы его владений. Граница была очерчена в прямом смысле этого слова – на стене дома проведена черная жирная вертикальная черта. Всё что по эту сторону – моё, несколько раз повторил Руланд. Потом внимательно на меня посмотрел – понял ли я, и, не заметив должного эффекта, ещё раз повторил. Одна из стен дома выпадала из общего ансамбля. Тоже в прямом смысле, — стену прорезала глубокая трещина и она почти висела над тротуаром. В доме у Руланда гостили его дядя и тётка, приехавшие из Харькова. Ещё где-то в обширных закоулках дома притаились племянница и сын. Тётушка Руланда сварила нам отличный кофе. Основной своей задачей в присутствии гостя, она видела усмирение племянника, который периодически переходил на крик. Дядя смирно сидел на диване и ухмылялся в усы. Первым делом, Руланд стал потрясать бумагой с гербовой больничной печатью, удостоверяющей что он является трезвенником и, лишь только сегодня позволил себе немного выпить. Вторым делом, он почему-то сказал, что знать не хочет своего сына. Потом он принёс и свалил около стола несколько пар разнообразной поношенной обуви, как женской так и мужской и сообщил, что вся она сделана им. Я рассматривал поочередно мужские и женские туфли, кеды и мокасины и хвалил искусство Руланда, он настаивал, чтобы я как можно сильнее скручивал каждый экземпляр, а обувь как по волшебству принимала свой первоначальный вид. Далее Руланд увлек меня в соседнюю комнату, где стояло обширное старое кресло и пыльный компьютер. Оперативно подружившись в соцсетях, мы завели речь о барьерах, чинимых нашими чиновниками против дружеского общения между народами. И действительно, мы можем приезжать в Грузию безо всяких виз, а вот грузины к нам – только по визам, которые не так-то просто получить, — требуется приглашение из России. Руланд попросил меня прислать ему таковое приглашение и по возможности обеспечить в России женой. При этом он испытующе смотрел на меня – ему уже много раз обещали, но пока никто не прислал и не обеспечил. Руланд, если ты читаешь эти строки, и у тебя не отпала в этом необходимость, дай знать, — насчет жены не обещаю, но приглашу тебя обязательно! Из соседней комнаты был вызван знакомиться семнадцатилетний парень — сын Руланда, сын-гигант не в пример худосочному папе. Руланд опять испытующе посмотрел на меня. Сын снисходительно дал себя обнять отцу. Для этого ему пришлось наклониться и присесть. Наконец появилась и девочка-красавица, племянница Руланда. Таким образом, я был представлен всему их армянскому семейству.

Мы пили крепкий тётушкин кофе а Руланд торговал мне свой дом. Он говорил, что дом нужно ремонтировать, но у него нет денег. Дом, и правда, был очень большой и очень старый. Мы вышли на улицу ещё раз посмотреть на черную вертикальную полосу, подтверждающую большие размеры дома, а Руланд всё говорил про Россию, с которой он связывал свои надежды.
Он обнимал меня, в его глазах блестели слёзы.













>>>ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ>>>