1990 год. Семидесятипятилетию мотозавода посвящается.

В зале тишина, все работают. То ли после скандала хочется умиротворенности, то ли стимул «поработать» удваивается, но все заняты делом. Вдруг в форточку залетает шмель и начинает барражировать над творческими головами.

Первым шарахнулся Андрей, потом Зиновий Руимович — инженер по инструкциям (о нем позже). Шмель успешно повыгонял из всех голов мысли и занял их место. Андрюха не выдержал, свернул какой-то журнал и погнал шмеля по залу. Шмель покатал по залу и снова к конструкторам.
Анатоль погнал его тем же журналом по окну, и только осталось хлопнуть, как вдруг от дверей раздается тихий, но уверенный голос:
— Стойте, не бей, стойте!
Резцов нарисовался. Не извиняться пришел, а природы защитник пришел.
— Тоже мне «зеленый» нашелся. И куда этого шмеля девать?
— Погоди, погоди. Дай мне его.
Толя с разочарованием слез со стола, уступая место защитнику природы, все стали смотреть за разрешением ситуации.
Резцов залез на стол, примерился к шмелю, а далее произошло неожиданное. Он зажег зажигалку и поджег насекомое. Все ахнули.
— Ой-е!
— Ну, ты дал! Мы думали, ты пожалел животинку? Ну, ты дал!
Общие возмущения смутили Володю, он оправдывался. Никто не вспоминал Перминова, скандал, метания ножей. Мне тоже не хотелось заняться «разбором полетов», а вот шмеля было жалко. Я и не думал, что через недельку представится отомстить Володе и за скандал и за шмеля.
Работа над панелеобразующими проходила трудно, но заметно. Уже подгонялись места под оптику и приборы. Мы все так же дозировали работу с эпоксидной смолой тестированием с курением.
.

— Как твой двигатель?
Ко мне заглянул Гейслер.
— Главный не подписывает альбом. Тянет чего-то.
— Как чего? Они всю жизнь доказывали, что только оппозитный двигатель годится для Урала. А тут пришел молодой, и бац им рядный на стол, а им и сказать нечего.
— Погоди, погоди. А зачем тогда они купили бэ-м-вуху К-100? Зачем рядный четырехцелиндровик?
— А вот затем и купили, что это БМВ. А у нас, дескать, традиция. Ты вспомни свой «водяной», где он сейчас? На шмонке!
— Ты хочешь сказать, что медаль Кошелеву дали за сохранение традиции?
— Ну, зачем ты так? Я молчу, поверь, это лучше будет. Я чего зашел. Мне шпильки твоего «рядника» покою не дают. Выходит, если ты шпильки, а их шесть, по-разному затянул, то это все равно, что перекосил блок цилиндров?
— Ну, если намеренно перекосить в одну сторону, то да, похоже.
— А перекос блока, это конец коленвалу.
— Петр Неоныч, а гильзы цилиндров? Совокупность нагрузки на гильзы и их сопротивление определяет точность позицирования….
— Ага. А вот …
Мы спорили с ним постоянно, сегодня объектом был вот этот рядный двигатель для концепта. Всех напрягало и даже шокировало отсутствие блока цилиндров. Вместо блока стояли резиновые рубашки цилиндров — «презервативы», как их называл Петр Неонович.

Вообще спор конструкторов двигателистов о том, что грузить гильзу или блок был давний. И вроде уже окончательно победили те, кто грузил блок и раскрепощал гильзу, как я снова вернулся к этому вопросу. Наши споры не приводили к консенсусу, но порождали новую волну мыслей, и это был плюс.
— Неоныч, а за что Кошелева назначили Главным?
Гейслер уставился на меня, начал мило улыбаться.
— Ну что он, совсем ничего не нарисовал? Что ты вспомнить не можешь? Или он портфель Федорову носил, как Пушкарев Перминову?
— Нет, портфель он не носил. Понимаешь, все же уехали. Кто в Мелитополь, кто в Москву и Серпухов. Ну, кто тут остался? Ладно, не буду я говорить на эту тему, сердце надо беречь.
Пауза. Потом Гейслер стал грозить мне пальцем:
— Мне рассказывают, что ты опять тут на полу разлегся, водичкой отпивался. Ты заканчивай это дело, пошли они все На! И валидольчик носить нужно. Водочки на ночь рюмочку нужно. Пошел я, а то мне рюмочку нужно будет.
Двигатель как-то отошел на второй план после появления концепта «Krauser domani». Их работа у меня не выходила из головы. У меня возникло чувство досады, чем уверенности в выбранном направлении. Многие же оппоненты начали признавать нашу работу правильной, начальство стало более уважительно обсуждать наши проблемы. Но я к ним стал относиться менее уважительно, хотя ножи в них кидать еще не хотел.
Я в который раз взял журнал Motorrad с наизусть знакомой статьей, перечитал перевод, полистал далее. Вдруг наткнулся еще на одну закладочку, вспомнил о назидании Ваганыча и углубился в чтение. Речь шла о работе молодого дизайнера по контракту с БМВ о созданию определенного стиля мотоцикла. Ни стиль, ни формы подачи материала в душу не запали, а запал факт, что молодой студент может работать с целым концерном.
Я устроил диспут со своими парнями на счет студента, на счет нас, вымучивших тему для работы, на счет частых предприятий. Мы совсем не знали, что нам оставалось до этого совсем немного времени.
Я допускал в мыслях частное конструкторское бюро, но тут вроде в рамках завода конструктор не особо нужен, а свободный конструктор кому нужен? Завод, традиции, коллективный опыт — вместе великое дело. А одиночка? Ножи в портрет Перминова или Пушкарева метать свободно можно, а денежки на проект где брать?
— А я тут слышал, что кто-то двигатель водяной продал спортсменам. Кто расхититель социалистической собственности? Вот и денежки нашлись.
— Да, Андрей. Продали вещь, а не интеллект. Я денежки раздал тем, кто делал, себе мороженку купил, а на новый проект не осталось.
— Продавать нужно уметь даже водяной, а интеллект тем более.
В девяностом году нами подпольно были сделаны водяные двигателя не только для своих спортсменов, но еще и на «сторону». Начальником экспериментального цеха стал относительно молодой Юдин Владимир. Про «левак» он все знал, но закрывал глаза, тем более, что на виду ничего не делалось. Более того, Юдин просил работы у Главного. Под влиянием требований молодого начальника цеха отдел возобновил работы по «водяному» двигателю.
Я сначала радовался возобновленным работам, но потом поразился их особенностям. Двигатель уже для серии рисовала Тамара и похоже рисовала так, чтобы он был не похож на мой. Некоторые тех решения были просто абсурдны. Но, особо не обсуждая, чертежи быстро спустили в цех.
Практически в подготовке к производству было два проекта «водяных» двигателя, один официальный, а другой подпольный — наш. Наш — это та группа, которая готовила двигатель на Чемпионат Союза. Мы намного опережали официальный проект, так как уже большая часть литейной оснастки была выполнена для литья под давлением и опробована. А в официальном проекте литье было в «землю», как при Демидове. Радовала не только подвижка проекта, но и коллектив. Он стал снова укрепляться не только идеологически, но и экономически. Однако вернемся к проекту транспортного средства.
У нас появилось первое фото:

Фотограф Ольга поснимала немного, а потом сообщила новость:
— У Пушкарева Волга сгорела сегодня ночью.
И Ольга уставилась на меня, и все уставились на меня.
— Чего вы все на меня уставились?
Пауза. Потом почему то все начали смеяться, смеялись стеснительно сдерживаясь.
— Нехорошие вы люди, смеетесь над человеческим горем, надо бы сброситься…
Кто-то ехидничал над всеми, чем добавлял смеха в компании. Зашла Прасковья Васильевна- старейший работник отдела, взяла меня за рукав и повела к кульману.
— Виктор, у меня очень деликатная прсьба к тебе. Понимаешь у меня кот стал плохо вести себя…
Она долго рассказывала прелюдию про кота, которого решила лишить жизни. Однако хотела подать мне это прилично. Я мучительно выслушивал, но тут мне пришла в голову мысль.
— Прасковья Васильевна, я на такое не гожусь, но я знаю одного человека, для которого это пустяк. Помните парни, как тут Резцов шмелей поджигал? О-о! Он вашему коту головку жмык — и «того»!
Прасковью Васильеву аж всю передернуло.
— Володя? Да не поверю!
— Да, да, он только с виду такой добренький.
Подыграл мне Анатоль. Гранд мадам стала серьезной и направилась в другой зал к Резцову.
— Вы только деликатно с ним поговорите, не сразу просите «того».
Крикнул я в догонку, а своим:
— Все! Все, работаем. А то Волги, коты, хватит уже, работаем!
Мы снова оголили раму. Снова подгонка панелей. Работа над МТК Урал стала монотонно кропотливой.
Так как планируемый «рядник» завис на подписи у Главного, я стал делать компановку с серийным оппозитным двигателем. А серийный просто не влезал.
— Толя, давай убавляй место заднего пассажира, или смещай его чуть влево.
— Мы и так заднего ущемляем, ему и залезть трудно, и ноги упираются в рычаги, да еще убавим в ширине. Тогда надо объявить, что это место детское.
— Нет, детское нельзя. Выше поднять нельзя, что делать?
Вдруг забегает Резцов и набрасывается на меня:
— Да ты что? Что ты про меня такое говоришь?
Ошарашенный таким натиском, я кое-как уворачиваюсь от него. Только через какое-то время до меня доходит, чего его разносит и начинаю хохотать. Хохочут все, кроме Резцова. Свирепость его меняется на обиженность.
— Для меня кошка? – милейшее существо. А тут тебе предлагают котику сделать так…
И он показывает жест сварачивания шеи, куда более эффектный, чем я советовал.
Ну вот опять развеселились. Однако если бы не эти моменты, а я описываю только их малую часть, то жизнь группы была бы тяжела и обречена.
Все же мы впихнули обычный серийный мотор на место «рядника», ущемив второго пассажира.

Возвращаясь из столовой, я захватил группу командировочных из Ижевска. Вернее это они меня захватили с целью, которую я описал в рассказике «Командировочные». Предстояло им кое-что передать, но и свой концепт мото хотелось показать, услышать мнение. Однако открыв двери в наш зал, я застыл от увиденного:
— Завьялов, ты для кого машину сделал? Ты как садишься в нее?
За рулем нашего «МТК Урал» сидел директор завода Воложанин, а рядом Борис Зефиров. Оба высокие и оба за сто кг веса.
— А как второму пассажиру влезать?
— Давайте я попробую.
Откуда-то взялась Прасковья Васильевна и под общее веселье поползла через Зефирова. Целое представление. Это надо было фотографировать или снимать на камеру. Концепт трещал, он готов был развалиться и упасть. Минут пятнадцать этого безобразия я выдержал с трудом, да и закончилось все непонятно. Командировочные пристали к директору со своими проблемами и серьезного разговора у меня с ним не случилось.
Основная работа по созданию демонстрационного образца концепт мото группой перспективного проектирования была выполнена. Далее я предполагал развитие этой идеи в создании рабочих узлов и агрегатов. Но Главный выслушивал меня молча, подкидывая нам дополнительные работы в виде: боковых панелей, защиты рук и так далее.Все тянулось с большим решением: — «Что с коцепт мото делать дальше»?
Дожили до зимы. Работы выполняли широким фронтом. Вызывает меня Главный и спрашивает:
— Ну как, познакомился с Ашкиным?
— Кто такой?
— Как кто такой? Я к тебе его вчера послал. Это дизайнер из Ташкента, ваш коллега, хочет создать мотоцикл с единым кузовом. Он четвертый день сдесь живет, все мозги мне …
— Дизайнер с Ташкента? Общий кузов? Четыре дня здесь и не зашел в группу перспективного проектирования?
— Ашкин Владимир. Когда-то работал на ВАЗе. Приехал с Ташкента к главному инженеру. Вот записка от Перминова.
На заявлении от кого-то было рукой Перминова написано:
— Обеспечить мотоциклом Б.У. для моделирования и выдать требуемые комплектующие….
— Мотоцикл ему с дорожной лаборатории отдали, требование на комплектующие я вчера подписал.
— Остап Бендер какой-то!
— Он ознакомился с вашей работой, рассказал мне свое мнение. Анализ и рекомендации на бумаге пришлет позднее.
— Да я в глаза не видел вашего Ашкина…
Я вскипел, чтобы не наговорить лишнего ушел из кабинета. Анатолий мне рассказал, что да, был вчера человек из Ташкента, посмотрел, что-то спросил и ушел. Ни каких перспектив на отношения не высказывал.
— Ты понимаешь Толя, ему все дали. Был тут три дня, наплел чего-то Перминову и ему дают проект. Я годы добивался этого проекта, а потом нам палки в колеса сколько вставляли? Нет, тут что-то не то?
— Есть арабская пословица:- «Нет пророка в своем отечестве».
Мой мозг кипел и мучался пару дней. Никакой Ашкин ко мне не зашел, хотя я его ждал. Я еще раз перечитал перевод о студенте из журнала «Motorrad». У меня появилась мысль, что если я был бы не заводским конструктором, а отдельным КБ, то завод со мной легче шел бы на контакт.
Если опережать события, то мысль эта была неверная, романтическое заблуждение эпохи «перестройки». Если опережать события, то работа Ашкина, руководителя кружка в доме пионеров, появилась на свет, но не заводе, а на страницах журнала «За рулем».

Комплектующие он не продал, как я предполагал, а пустил в проект, но завод кинул. Однако это уже другая история.
Далее нарисовалась еще одна, другая история, пока начальство не знает что с нашим проектом дальше делать.
Сергей Мотов – старший инженер дорожных испытаний, привел к Главному своих друзей из Эстонии.Один учитель труда, а другой просто любитель мотоцикла, предложили выполнить для завода квадроциклы на базе комплектующих мотоцикла Урал.
И опять, никаких встреч ни с нашей группой, ни с конструкторами, только с Главным.
— Ревную ли я? Больше, чем ревную! Предположим сделают парни такую поделку, допускаю что образец, а дальше что? Где документация, где расчеты, кто это будет делать? Мы? Тогда почему парни с нами не встречаются? Значит дело не в проектах, а в делах, или делишках наших начальников.
И снова забегая вперед, расскажу об этих квадриках. Парни с Эстонии оказались порядочнее Ашкина, которого так и не могли найти заводские испытатели в Ташкенте. Парни с Эстонии предложили и построили два интересных квадрика, судьба которых оказалась странной. Ничего не знаю об их истории прибытия на завод и решениях начальников, но вскоре они исчезли. А лет через десять один «всплывает» в Тюменской области с просьбой уже к КБМТС о тюнинге. Речь шла о колесах, водяном двигателе и так далее. Только тогда я смог познакомиться с решениями эстонских самодельщиков. Некоторые решения были интересными, но инженерно не обоснованными. Другие решения, как автомобильный задний мост, закрытый для обдува двигатель и другие, уже морально устарели для этой категории транспорта. Но как аналогом для заводской разработки они могли послужить.
Вот фото с уже с оттюнингованном в КБМТС квадром в начале двухтысячных.

Вернемся в 1991год.
Что же делать с нашим проектом – концепт каром «МТК Урал»? Я продвигал работу с основными узлами, а Главный держал паузу. Кстати, он еще держал паузу по проекту инвалидной коляски, альбом чертежей которой был готов.

— Подождем немного. В стране много чего меняется, коммунистическая партия вроде как уже и не правящая. Я не против помочь инвалидам, но почему это непрофильная работа поручается мотозаводу. Подождем.
Такие заявления и ответы Главного для меня не стали меньше казаться умными и осторожными, но стали все более отвратными. Я начал понимать, чего Главный тянет с решением по концепту, почему не предлагает своего видения развития мотоцикла. Есть уровень отношений Главного и его начальства в котором не созрело решения по нам. И журналистов они стали меньше бояться, и Москву стали меньше бояться.
«И сколько нам так висеть»?- мучительно думал я. Мне опять на ум приходил немецкий студент из журнала«Motorrad», Ашкин из Ташкента, парни из Эстонии.

Предшествующие события находятся здесь:
bikepost.ru/blog/69655/Gruppa-perspektivnogo-proektirovanija.html#cut