Здравствуй, Кава. Здравствуй, друг. Мы не виделись целый месяц – нас разлучила сухая зима и сессия. А ты ждал меня в зубастых ботинках, болтая с разбросанным по гаражу товарищем и огоньком, потрескивающим в печке. С нетерпением кручу педали, залетаю в тепленький гараж и, не раздумывая, дергаю кик, вкладывая в это движение утреннюю бодрость и всё скопившееся ожидание.

Сегодня ты мчишь двух седоков, которые снова ощущают концентрированный впрыск мото в кровь. Идущие навстречу люди бросают косые взгляды и прячут нос поглубже в воротник. Драйв оттого, что мы разряжаем снежную тишину, настолько зашкаливает, что мороз, пощипывающий пальцы и подбородок, отходит на второй план.




Белая пелена размывается с побледневшим небом, и я, глупо улыбаясь, восторженно смакую наши красоты, густо приправленные рыхлым снегом. Несколько кружков вокруг озера в одиночку сигналят о том, что много сладкого – слишком приторно… В баке, уже точно, топлива – с гулькин нос, да и холод нахлестывает. Поэтому я передаю бразды правления второму ездоку, и мы столь же вдохновенно летим домой. Волосы приятно пахнут маслом… Я знаю, что в уютной квартире я буду обнюхивать пряди, точно кот.

Зимние покатушки, несмотря на монохромность пейзажа, вносят незабываемый колорит в практику райдера. Непредсказуемость рельефа, а иногда – и поведения мотоцикла, несомненно, сказываются на последующем опыте. Не стоит бояться минуса на градуснике (не говорю о температурах после -20), ибо это окупится и занимательной ездой, и густым шлейфом удовольствия после неё. В конце концов, матч состоится в любую погоду!
23.01.2014





***

Зима набирает обороты! Сегодняшняя покатушка выдалась максимально насыщенной и плодотворной — настолько, что стужа оказалась частью пейзажа, но никак не помехой для езды или дискомфортом.

Санька прикрутил пассажирские подножки и велел мне (везти его величество) отрабатывать технику езды со вторым номером или грузом. Обычно мы катались в четыре ноги на передние подножки… Я худо-бедно справлялась, за вычетом того, что нагрузка на руки сумасшедшая, сравнительно с «соло». Клаусу даже понравилось. А я со смехом и ужасом вспоминаю, какие дуги выписывал мот в прошлый раз, когда Санька, вцепившись в меня, водителя, ощущался на спине как балласт, болтающаяся колбаса, тяжеловес, в общем, как нечто ненужное и громоздкое.

Круглый день у нас бесчинствует метель. Вездесущий лёд вкупе с этой холодной барышней стал сегодняшней задачкой со звездочкой — их коварный тандем чуть не стал причиной нескольких падений. Лед можно приравнять к тверди земной, только ботинки норовят разъехаться (примерно понимаешь, что значит «корова на льду»). А снег подобен рыхлому песку, в который лучше влетать с четкой поправкой на снос.

Закоченевшие озера оказались отличным естественным катком. И на шипах, я вам скажу, я чувствовала себя королевой льда – уж точно не коровой.







Затем, Пока Санька беседовал о бренности бытия с приятелем, я совершила небольшой самостоятельный прохват. Кажется, это начало входить в привычку, весьма полезную в спортивном ориентировании.

В этой монохромной окружающей действительности почему-то хотелось вычленить каждый звук: бодрый голос Кавы, скрежет льда, шуршание снега, вой ветра, шелест покрышек, порой шмыгающий нос… Я уверенно крутила гашетку, чтобы не отставать от темпа разыгравшейся метели. Снежные искорки на скорости пробирались в подшлемник, атакуя, словно взбешенные крохотные иглы — коротко и больно.

Зима, как и надвигающийся вечер, неумолима, и приходится подчиняться и возвращаться в теплую обитель. К слову сказать, теперь – очень теплую. Санька не зря трудился месяц над перестройкой гаража и апгрейдом буржуйки, которая теперь у нас гордо величается не иначе как котел Бубафони-Булерьян каминного типа. Стоит поднять указательный палец вверх, ибо это действительно гранд. Понимаешь, чем занимались предки кроме просмотра зомбоящика…



27.01.2014

Интересно, у нас еще остался кто-то, кто не попадался на этот чертов краник?
Вчерашняя покатушка началась с того, что Клаус предоставил мне право играть первую скрипку, бодро рявкнув: «Вези!» Еще осенью он спрашивал, не навязывались ли ко мне в пассажиры. Я, задумавшись, ответила:

— Напрашивались несколько раз. Но я сразу отшучиваюсь и отговариваю. Тут хоть бы самой не влететь куда-нибудь, а то со вторым номером. Не хочу даже думать о том, что «подарю» кому-то костыли и буду навещать с апельсинками.
— Меня бы это не остановило, – хладнокровно выдал Клаус.
Ну, что Санька – отчаянный, известно всем и давно.

Покамест катать кого-то «на хвосте» мне физически тяжело — с непривычки ломит руки, и в повороты я вписываюсь с особой тщательностью. Второй фактор – психологический: Санька любит вербально корректировать мои действия и порой чересчур усердствует… Впрочем, вчера он держался тактично. Долгое времяпровождение на месте водителя пресек снег, в который я зарылась колесом и благополучно заглохла.

Санька вытянул мот и умостился на мое место, но скоро вернул мне управление:
— Садись.
— Ты мне доверяешь?
— Конечно, а что. Я твой гарант безопасности.
— (Меняясь местами) Вот что, гарант, свешивайся налево, а то я не достану ногами и уроню нас обоих.

Мы промчались еще с километр по ледовой асфальтной плоскости, перед поворотом я сбавила скорость, притормозила и… Кава стихла. А всё потому, что кое-кто забыл, в какую сторону поворачивается краник резерва, и вероломно сжег последние граммы горючего. Как ни старался Клаус выдавить из животины последние соки, как ни крутил-вертел её, полумертвую, сколько ни мучил кик, сколько ни бегал, пытаясь завести с толкача – всё было тщетно. Вокруг – ни души. Только, противно похрюкивая, заливалось попсой радио на близлежащем заводике, и гудел ветер.

Делать нечего – пришлось тянуть Каву домой. Клаус, сцедив зубы, молча волочил мот, а я, еле поспевая, плелась за ним с двумя горшками: один – на голове, второй болтался на рюкзаке. Метров через триста Санька водрузил меня на мот, а сам толкал его сзади, мол, и ему так легче, и я в эстонском темпе стремлюсь к равновесию, да заодно в зеркала поглядываю (есть привычка благополучно забывать о нововведениях). Мы свернули на полевую тропку, но там нас ожидали мириады снежных комьев и слабо проторенные дорожки. Клаус снова взялся за руль; я толкала синий хвост, иногда не понимая, прилагаю я физические усилия или просто за него держусь.

Мы разбавляли усталость и снежную тишину разговорами, мурлыкали, а потом и горланили песни, порой с матерщиной. Под курткой стояла необыкновенная жара. А я, как на зло, умудрилась упечь термик в стирку… И теперь, ощущая на себе липкий флис, все щитки и мерзко приставучий подшлемник, мои желания сводились к солдатскому минимуму – утолить жажду и помыться.

Впереди – финальная горка. «Ну, последний рывок», — доносится от Клауса. Я, помогая остатками воробьиной мощности, пыхчу и карабкаюсь на этот подъемчик, думая о том, как здорово съезжать с него велосипедом…

К тому же, не могу дышать носом – кажется, в нём завелись сосульки, и сдаюсь. Воздух хаотично плещется в легких, пилит горло холодом, и я чувствую кратковременное облегчение.

Наконец-то пункт назначения. После рекламной кромешной белизны глаза в гаражном полумраке не различали практически ничего. «Да будет свет!» — думаю я, слыша щелчок по выключателю на нижнем этаже. Сил хватает только на то, чтобы поставить чай. С упоением растекаюсь по стулу у печурки и ковыряю ложкой сгущенку. Столько сгухи я, наверное, никогда не ела.
Приключение, досадное в зародыше, оказалось в большей степени веселым и поучительным. Теперь я железно запомню, где находится резерв, а Клаус еще и маркером пообещал нарисовать, прямо на баке…

05.02.2014