Сезон сбора яблок в Себастополе

С каждым случаются вещи, которые, на тот момент, кажутся катастрофой, насмешкой судьбы. Но если вспомнить об этих ситуациях через некоторое время и взглянуть на них под новым углом, с высоты прожитых лет, то даже самые неприятные происшествия могут скорее вызвать улыбку, чем расстроить. Эта история — как раз одна из таких.

В конце весны 1965 года Себастопол был “яблочной столицей мира”. Каждый житель этого маленького городка в Северной Калифорнии так или иначе зависел от местного урожая. Холмы, покрытые ковром из белых цветов, сменились рядами зеленых садов.

Рэндалл впервые пропустил бейсбольный сезон с тех пор, как попал в “Малую лигу” и отыграл в ней девять сезонов подряд. В его будущем не было места для бейсбола — сразу после окончания сбора урожая он должен был уехать в учебный лагерь морской пехоты.

Для Рэнделла было вполне резонно провести весь субботний день, один из его последних дней в городе, на высокой лестнице за прореживанием яблок. Возможно, смысл этого действия следует объяснить: яблоки в природе растут гроздьями по четыре-пять штук. Чтобы одно из них созрело до товарного размера, лучшие яблоки отбирают, а остальные выбрасывают. Тяжкий труд, но десять долларов были более чем достойной оплатой за десять часов работы в 1965 году.

В эту очень особенную субботу у Рэнделла было назначено свидание с девушкой, которую мы назовем Джейн; многие считали ее первой красавицей соседнего города Санта-Роза. Рэнделл пребывал в приподнятом настроении и бодро отработал свою смену без перерыва на обед. Ему нужно было уехать пораньше, чтобы помыть свой старый Flathead 45 из армейских излишков. Он купил этот байк по объявлению в газете Press Democrat за пятьдесят баксов.

Процесс прореживания подходил к концу. Все плоды сорта Gravenstein выглядели вполне съедобными, поэтому Рэнделл весь день закусывал самыми свежими яблоками в городе. В конце сезона едва можно было заметить легкую кислинку, когда он вгрызался в блестящую желто-зеленую кожуру.

Хоть Рэнделл и не особо нервничал, мысль о свидании девушкой из богатой семьи немного пугала его. Он никак не ожидал, что такая красотка, как Джейн, захочет встречаться с ним, простым деревенским мотоциклистом. Рэнделл и компания околачивались на стоянке кафе-мороженого, когда Джейн смело подошла прямо к нему, представилась и сунула свой номер телефона. Эта девчонка взяла все в свои руки, такого у Рэнделла еще не было. Когда на следующий вечер она пригласила его на свидание, ошеломленный Рэнделл едва смог пробормотать: “Конечно, почему бы и нет?”

Вечером перед важным свиданием Рэнделл любовался собой, вглядываясь в двадцать девять слоев лака и черной краски на баке мотоцикла. В хромированных деталях отражались его подвернутые Levi’s и ботинки Bates Floaters. Рэнделл ехал по Четвертой улице и высматривал своих приятелей, которые могли бы подбодрить его и придать ему уверенности. Вместо этого, его остановила старшая сестра, Сэнди.

Сэнди требовалась помощь. Они с подругой только что сняли квартиру в Санта-Розе, поэтому им требовался кто-то, кто мог бы затащить матрас и пружинный блок вверх по лестнице. Девушки собирались заселиться в понедельник, когда в квартире включат воду и электричество. Времени в запасе было достаточно, но, блин, как же не хотелось испачкать чистые джинсы Levi’s или новую рубашку из мадраса. Сэнди дала Рэнделлу ключи от ее пустой квартиры, он в рекордно короткие сроки перетащил матрас и успел вовремя подъехать к дому Джейн.

Семья Джейн жила посреди роскоши огороженного района для богатой элиты. Джейн была из другого мира и вращалась “соответствующих” кругах, в которых у Рэнделла никогда не было знакомых. Он всегда думал, что она встречалась только с парнями из загородного клуба для избранных. Такие девушки, как Джейн допускали возможность общения с парнями вроде Рэнделла только во время футбольного сезона, как будто игра каким-то образом повышала их статус и, хотя бы на несколько месяцев, ставила их в один ряд с элитой. И что она в нем нашла?

И вот он, высокий, долговязый мальчик, неуклюже стоит в гостиной Джейн под пристальными изучающими взорами ее родителей. К счастью, ее отец оказался поклонником футбола. Вместо того, чтобы допытываться, почему Рэнделл ездит на чертовом мотоцикле, он с любопытством осведомился о планах парня на следующий сезон. Рэнделл объяснил, что он еще слишком неопытен для полной стипендии, которую ему предложил Калифорнийский университет в Беркли (альма-матер старика). К тому же, он и так собирался в морскую пехоту, чтобы играть в футбол за них. К счастью, милосердная Джейн влетела в комнату, схватила Рэнделла за руку и отвальсировала его к входной двери. Площадка перед домом круто спускалась к дороге, что упрощало дело — завести мотоцикл на ходу, скатываясь вниз, было проще, чем прыгать на кикстартере, поэтому Рэнделл и Джейн быстро сбежали. Джей была пассажиркой мечты, она схватывала на лету и через пару минут уже перемещала вес и наклонялась как опытная подружка байкера. Каждый раз, когда они останавливались, запахи бензина и паров горящего масла сменялись ароматом дорогих духов.

На лице Рэнделла все шире и шире улыбался, когда они проходили повороты петляющего спуска. Джейн возбуждала энергия и мощь байка. Чем быстрее и опаснее казалась ее первая поездка, тем крепче она сжимала бедра. А Рэнделл не мог перестать кусать губы; это были руки Джейн, она сейчас была в его мире, который ей, судя по всему, нравился. Когда дорога выпрямилась, Рэнделл сбавил скорость, а Джейн прикусила мочку его уха.

— Джейн, чем бы ты хотела заняться? Я слышал, что в кинотеатре “Калифорния” показывают хороший фильм.

Подумав немного, Джейн наклонилась вперед и очень нежно поцеловала Рэнделла в щеку, потирая внутреннюю сторону его бедра.

— Нет, Рэнделл, мы не пойдем ни на какой старый фильм. Сегодня ты — только мой!

После такого ответа Рэнделл едва не зацепил бордюр.

— Джейн, ты о чем?

— У тебя выпивка есть?

В 1965 году ни один уважающий себя парень не подумал бы выезжать в субботу вечером, не прихватив с собой хотя бы пару упаковок пива.

— У меня в кофре есть пиво. Coors или Colt 45?

— Я буду Colt. Тогда почему бы нам не поехать в сторону Сономы? А там где-нибудь остановимся, разложим одеяло и выпьем.

Рэнделлу понравилось то, что он услышал. Пиво и одеяло, жизнь иногда может быть такой прекрасной.

Большинство школьных приятелей считали Рэнделла бабником, но, по правде говоря, он был застенчив и практически не имел опыта с девушками. Рэнделл все еще думал об отношениях в бейсбольных терминах — первая база, вторая, третья, хоум-ран, — но на самом деле ему всего-то и удалось, что, скажем так, пару раз замахнуться для удара по мячу. И если на этой планете есть что-то столь же озабоченное, как семнадцатилетняя девушка, так это восемнадцатилетний парень, которому скоро ехать в учебку.

Пиво было теплым, закат — фотогеничным, а объятия и поцелуи становились все более развязными; в такие прекрасные моменты хочется, чтобы время остановилось. Единственное, что нарушало эту идиллию, так это живот Рэнделла, который, казалось, урчал при каждом движении. Не прошло и часа, как пара дала волю рукам. Подходило время сделать большой шаг. Поднявшись, чтобы отдышаться, Рэнделл предложил продолжить вечер в квартире его сестры. Он готовился к игре, в этот раз — по-крупному.

Рэнделл даже не был уверен, что сумеет добраться до квартиры — Джейн находу ставила ему засосы на шее и постоянно натирала рукой промежность. Он гнал так быстро, как только мог, и с визгом шин остановил мотоцикл на тротуаре у лестницы, ведущей в пустую квартиру сестры.

Отсутствие света и воды их абсолютно не волновало, они даже не удосужились расстелить поверх матраса свое одеяло. Одежда летела во все стороны и падала куда попало. Рэнделл дважды пробовал все, что знал, а затем и кое-что, о чем только слышал или видел в паре фильмов про Джеймса Бонда. Примерно на два часа Джейн и Рэнделл погрузились в сексуальное блаженство.

Было уже поздно, где-то полвторого ночи, когда Рэнделл улегся отдохнуть, распластавшись на кровати и скрестив руки за головой. Он чувствовал себя Цезарем, могущественным завоевателем, и самодовольно ухмылялся. Кожа Джейн была нежной, а ее обнаженное тело так красиво смотрелось в лунном свете. Пощипывая ее сосок, Рэнделл сказал: “Ты маленькая неженка”. Джейн игриво ударила его кулаком в живот. Очень большая ошибка.

Рэнделл рефлекторно напряг пресс, из-за чего кишечник буквально взорвался, забрызгав поносом Джейн и всю кровать в придачу. Гремучая семь из зеленых яблок, теплого пива и горячего секса сделала свое дело: результат получился отвратительным, тошнотворным.

«Вот же срань!» — закричал Рэнделл, вскакивая на колени. Джейн задыхалась в ужасе, потрясенная неожиданным потоком физиологических проявлений. Она тяжело и быстро дышала, потом закашлялась, и ее вырвало на грудь Рэнделла. Это зрелище заставило Рэнделл в ответ выплеснуть на нее все, что съел за неделю.

Без воды в квартире невозможно было убраться. Одежда лежала под ними на матрасе, и она точно не осталась чистой, так что обоим было нечего надеть. К счастью, в кофре мотоцикла нашлись спортивные шорты, да и одеяло вполне могло пригодиться. Но Рэнделлу все еще нужно было привести Джейн в порядок, прежде чем отправить ее домой.

На улице еще горели огни круглосуточного супермаркета и заправочной станции. Они на цыпочках вышли за дверь и запрыгнули на байк. Не желая привлекать лишнее внимание, Рэнделл заглушил двигатель и по инерции подъехал к задней части заправки, где они рассчитывали рвануть в уборные. Конечно же, оба туалета были заперты.

Голая Джейн, закутанная в одеяло, стояла перед запертой дверью в дамскую комнату. Вскоре ее всхлипывания перешли в неконтролируемые рыдания. Рэнделл никогда ни к кому не испытывал такой жалости, как к ней в тот момент. Затем, когда казалось, что хуже уже быть не может, из-за угла появились и работник заправки, и машина, битком набитая подругами Джейн. Реакция заправщика и подруг Джейн была смесью ужаса и истерического смеха. Когда подружки увозили Джейн, она, наверное, так и не расслышала извинений Рэнделла. Пару дней спустя Джейн уехала из города, поступила в колледж. Рэнделлу предстояло отправиться во Вьетнам. Они так больше никогда и не увиделись.

Той ночью Рэнделл кое-чему научился. Жизнь преподала ему два урока, которые он, скорее всего, никогда не забудет. Во-первых, никогда не стоит есть слишком много зеленых яблок. Во-вторых -дерьмо случается!

Фитцпатрик и Чоппер

16 октября 1965 года — знаменательная дата в истории Клуба. В тот день семь членов Клуба вместе со мной выступили против восьми тысяч протестующих “мирнюков” и полиции на антивоенной демонстрации комитета “Дня Вьетнама” (VDC). Мы с ребятами бросились на толпу, я писал об этом в своей первой книге “Ангел ада”. Когда мы показались там, никто точно еще не знал, на чьей мы стороне. Но после того, как мы разбили головы парням из колледжа, все довольно быстро поняли, что мы были за мужчин, которые сражались и погибали во Вьетнаме, а не за студентов в расклешенных штанах и хипповских бусах.

Когда в тот день мы приняли решение отправиться на линию Окленд/Беркли и надрать кому-нибудь задницу, мы не думали о долгосрочных последствиях. Оглядываясь назад спустя десятилетия, становится понятно, что несмотря на все дерьмо, которое на нас вывалили антивоенные леваки за наше мнение, выраженное в тот день кулаками и носками ботинок, многие солдаты, воевавшие во Вьетнаме, были вдохновлены нашей демонстрацией поддержки.

Для примера можно взять историю Джима Фитцпатрика, в армии он был сержантом, помощником командира взвода. Фитцпатрик любит мотоциклы. Когда он был ребенком, его отец ездил на Indian, а первым настоящим, собственным байком, для него стал 1949 Harley Panhead, который Фитц купил за сто баксов.

Фитцпатрик, патриотичный восемнадцатилетний парень, поступил на службу в 1958 году. К осени 1965 года его в звании сержанта отправили в Форт-Мид, штат Мэриленд, где он готовился к отправке во Вьетнам. Форт Мид служил домом для элитного Первого Батальона 11-го Бронекавалерийского полка, одного из первых бронетанковых подразделений, отправленных сражаться в джунглях Юго-Восточной Азии. Поскольку военные действия только начинались, перед отправкой взводные сержанты, Фитцпатрик в их числе, могли позволить себе роскошь самолично выбирать солдат в свои отряды. В роту ”Дельта” Фитц подобрал самую смелую команду, состоящую из отчаянных мотоциклистов, жестких бойцов и тех, кто вообще жил на всю катушку. Другими словами — он набрал крутейших ковбоев, каких только смог найти.



Фитц был так же предан своей новой команде, как и они ему. Будучи представителем младшего командного состава, сержантом, Фитц ел в той же грязной столовке и спал в тех же казармах, что и остальные. Фитц и его рота “Дельта” усердно учились работать с артиллерией, танками и бронетранспортерами. Вскоре они уже отправлялись в джунгли на миссии по обнаружению и уничтожению противника, где сержант работал бок о бок со своими ребятами, круглосуточно и без выходных. Солдаты Фитца прозвали его “Батя”, потому что в свои двадцать пять он был на несколько таких важных лет старше других парней в танковой роте.

Однажды на выходных, в учебке, еще перед отправкой во Вьетнам, Фитцпатрик и его батальон были приведены в боевую готовность. В соседнем Вашингтоне, округ Колумбия, проходили антивоенные демонстрации, и солдаты могли потребоваться, чтобы справиться с любыми возможными вспышками беспорядков. Фитц с любопытствующими сослуживцами переоделиьс в граждансскую одежду и пробрались в Вашингтон, чтобы своими глазами посмотреть на демонстрацию VDC, которая, как и другие аналогичные акции по всей стране, планировалась 16-го октября 1965 года. Зная, что их скоро отправят в бой, они были шокированы, увидев демонстрантов, размахивающих флагами Вьетконга и Северного Вьетнама. Протестанты выкрикивали слова поддержки Хо Ши Мину и желали ему победы над их родными американскими войсками.

Фитц и его взбешенные танкисты вернулись в штаб на базе. Они доложили другим солдатам, сидевшим в большом зале отдыха, о том, что видели. Потом кто-то включил телевизор. В новостях появился репортаж с Западного побережья о демонстрации VDC на границе Беркли и Окленда. Там говорилось о небольшой, но стойкой и упорной группе outlaw-мотоциклистов, которая налетела на демонстрантов и привела их в смятение. Байкеры даже попытались пробиться к спикеру, организатору Джерри Рубину. Удрученные солдаты в зале громко зааплодировали, когда увидели кадры этого противостояния, где байкеры били морды протестующих.

Солдаты из роты ”Дельта” никогда не забыли того, что увидели. Они расценивали выходку Клуба как на дерзкую демонстрацию поддержки. Парням, направлявшимся на передовую во Вьетнаме, нужно было знать, кто из американцев стоит за ними. В тот день байкеры произвели сильное впечатление на молодых танкистов и дали им гораздо больше, чем предлагало “Великое общество” Линдона Б. Джонсона, граждане, которые вместо того, чтобы показать, что они реально ценят своих солдат, были слишком заняты работой, зарабатыванием денег, покупкой домов и автомобилей.

Фитц и бойцы 11-го Бронекавалерийского вскоре были расквартированы в Суан-Локе, к северо-западу от Сайгона, там они пробыли с августа 1966-го до лета 1967-го. Большая часть боев велась внутри так называемого “Железного треугольника”, неподалеку от границы с Камбоджей и недалеко от вьетнамского аванпоста под названием Ку-Чи. В “Железном треугольнике” не было места для железных коней Harley-Davidson, вместо этого у боевого отряда Фитца был другой железный конь — 52-тонный танк. В честь позиции, которую клуб выразил в тот октябрьский день, Фитцпатрик назвал свой танк M48A3 “Чоппер”.

Рота “Дельта” держалась с честью. Взять хотя бы тот раз, когда Фитц и его команда проявили себя в битве при Суой-Кат, где полк Вьетконга устроил засаду небольшой колонне американцев. Вызвали подкрепление, и через десять минут Фитц и кавалерия с ревом ворвались в бой, поливая врагов из всех орудий. Фитц возглавил танковую атаку под огнем вьетконговцев. “Чоппер” выделялся на фоне отряда: на этом М48А3, оснащенном 12-цилиндровым двигателем Continental, был установлен огромный бульдозерный отвал. Вьетконговцы вырубили рощу больших деревьев и разбросали их по дороге в джунглях, ведущей в зону боевых действий. “Чоппер”, расталкивая деревья, словно спички, поехал прямо к ракетному бункеру вьетконговцев. Вес танка смял и разрушил бункер, после чего Фитц сдал назад, направил ствол главного орудия внутрь и дал череду залпов смертоносной картечью. “Дельта” и карающий “Чоппер” в тот день отправили много пехотинцев Вьетконга на встречу с их создателем.



В 1966 году сражения, подобные битве при Суой-Кат, происходили все чаще по мере эскалации конфликта и наращивания группировки американской бронетанковой техники и артиллерии. На тот момент вьетконговские и северовьетнамские подразделения никогда еще не сталкивались с бронетанковыми отрядами вроде того, который возглавлял “Чоппер”. Интересно, что большинство планировщиков Пентагона были удивлены тем, как успешно американские танки действовали в джунглях Юго-Восточной Азии.

Начиналось Тетское наступление. Вьетконг и Северный Вьетнам полным ходом перебрасывали силы через демилитаризованную зону. Фитц, “Чоппер” и 11-й Бронекавалерийский по горячим следам преследовали пехоту Вьетконга в сторону Лаоса и Камбоджи. Им пришлось беспомощно наблюдать, как полки “Чарли” благополучно пересекали границы, в то время как американская бронетехника и авиация должны были остановиться. Американское командование так и не дало бойцам закончить работу. И разочарование солдат будет только расти.

“Железный треугольник” прорезала обширная сеть подземных тоннелей, которые “Чарли” выкопали под джунглями рядом со старой французской каучуковой плантацией фирмы “Мишлен”. Раз за разом рота “Дельта” повторно наведывалась в деревни вроде Бен-Тат и Тоу-Конг, выбивала дерьмо из “Чарли” и восстанавливала безопасность на территории. Потом им приказывали сменить дислокацию. Проходило три месяца, противник укреплялся на тех же позициях, рыл бункеры, готовил засады и перебрасывал вооружение. Командование отправляло бронетанковые отряды снова и снова, пока не сложилась зловещая закономерность: каждое столкновение становилось тяжелее предыдущего.

Фитцпатрик попрощался с “Чоппером”, подошел к концу год службы. Его военная карьера продлилась в общей сложности десять лет. Фитц до сих пор вспоминает Вьетнам, как самое волнующее время в своей жизни, но после этого его жизнь и жизнь большинства ветеранов Вьетнама уже никогда не была прежней.

“Вьетнам всегда со мной. Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом”, — признается Фитцпатрик. “Ни прыжок с моста, ни восхождение на Эверест, ни десантирование с самолета не могут сравниться с выбросом адреналина в бою. Я до сих пор помню дым, шум и “Чоппер”. Страх тонул в адреналине. Я сгонял на чоппере в ад и обратно”.



Сегодня Фитцпатрик преподает изобразительное искусство и заведует собственной дизайнерской студией. Его миниатюрные рисунки, посвященные тяжелой судьбе ветеранов войны во Вьетнаме, украшают бензобаки, крылья и рамы мотоциклов Harley-Davidson. Многие ветераны с гордостью посещают байк-шоу на кастомных чопперах, украшенных его рисунками. Фитц называет свои работы разрядкой и терапией; другие называют их патриотическими. Но Фитц до сих пор помнит тот день в Вашингтоне.

“Сонни и его ребята поддержали 11-й Бронекавалерийский полк тогда, в 1965-м, и мне все равно, что они делали до или после этого. Все, что я знаю — эти американские байкеры вступились за солдат, которых они даже не знали”.

Последний из Непрощенных

Многие мотоциклисты мечтают, чтобы у них был хороший клуб с которым они могли бы ездить. Заработать нашивку не так просто, как кажется, ведь за тебя должны проголосовать единогласно. Ты можешь быть самым умелым мотоциклистом на много миль вокруг, но это вовсе не обязательно делает тебя тем, кого ищет клуб. Клубы часто исключают людей из своих рядов и хотят видеть у себя только лучших. Как и свобода, братство не дается дешево или легко. Мотоклубы приходят и уходят, развиваются и распадаются, а если клуб исчезает, то он исчезает навсегда. Вудминстер — мотоциклист, оторванный от клуба — вам это подтвердит.

Вуди, насколько ему известно — последний член nomad-клуба (без постоянного места приписки), который он называет Unforgiven Few. Клуб этот произошел из калифорнийской тюремной системы, и хотя в каких-то отдаленных штатах, наверное, можно отыскать единичных отбившихся бойцов, Вуди так пока и не смог установить контакт ни с одним из своих братьев.

Вуди был прирожденным однопроцентником, он родился в Северной Калифорнии и всю свою жизнь крутился среди мотоциклов. В детстве он общался с байкерами из старейших клубов Западного побережья, таких как Misfits, Satan’s Slaves и Galloping Gooses. Когда ему было пять лет, Вуди присутствовал на похоронах Шоколадного Джорджа, известного члена нашего отделения в Сан-Франциско и верного друга хиппи.

А когда Вуди исполнилось тринадцать, штат Калифорния объявил его неисправимым малолетним преступником, так что он стал постоянным гостем исправительных учреждений. Поскольку Вуди был под опекой государства, ему приказали явиться в консультационный центр на встречу с волонтером, ответственным за его исправление. В итоге центр поставил его в пару с Комаром, одним из Galloping Gooses. Комар был активным членом клуба и стал приемным отцом/наставником Вуди.

Вуди какое-то время жил с Комаром и его женой. Комар мало понимал в воспитании детей, зато он знал, как сделать Вуди проспектом. Стать проспектом в таком клубе, как Gooses, будучи подростком, было все равно, что попасть в армейскую учебку. Вуди пришлось научиться разбирать мотоцикл и собирать его обратно за восемь часов. Холодными сырыми ночами именно Вуди стоял возле клабхауса под проливным дождем и сторожил байки во время собраний. Можно сказать, что Вуди стал достойным членом общества: он понял, когда надо заткнуться, научился держать себя в руках и знал, как проворачивать аферы. Однажды ночью Комар вручил Вуди старое удостоверение сотрудника береговой охраны. Человек на фотографии был на него совсем непохож, но, по крайней мере, там было написано, что ему двадцать один год. В течение следующего года Вуди с Комаром переходили из бара в бар и разводили игроков в бильярд. Вуди был подставным и заодно отвлекал внимание. У него имелся репертуар проверенных приемов, которыми он мог заставить противника промазать в нужный момент.

Однажды вечером Вуди сидел в баре один. Бармен спросил его, что он будет пить. Неопытный Вуди понятия не имел, что заказать, и указал на дорогую бутылку портвейна у кассы. В итоге юный Вуди надрался и записал всю выпивку на счет Комара. К концу вечера вместо партнера по бильярдным подставам и денег для ставок у Комара был пьяный подросток, которого выворачивало наизнанку, и помятая десятидолларовая купюра.

Пару месяцев спустя, во время очередного забега по бильярдным, Вуди познакомился с байкером по имени Бунтарь. Тот только вышел из тюряги и ездил вместе с кочевым отделением Unforgiven Few по Калифорнии и Монтане. Бунтарь, вице-президент клуба, сразу понял, что перед ним прошаренный мотоциклист с большим потенциалом. В девятнадцать лет Мелкий Вуди, как его теперь называли, стал самым молодым полноправным членом Unforgiven Few в истории клуба. Вуди никогда еще не был таким счастливым. Клуб регулярно выезжал в долгие пробеги к заливу Сан-Франциско и по северным районам штата. Он гордился своей новой нашивкой, ездил со своими братьями, и ему нравилась идея кочевой жизни. Все дороги были перед ним открыты, и он везде чувствовал себя желанным гостем.

Но парню нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Вуди прыгал с места на место и в конце концов ввязался в небольшое дело, связанное с угоном грузовиков. Ну, на самом деле, масштаб работенки слегка превышал “небольшой”. Когда Вуди отправился в бега, над его головой висело дело с более чем 180 пунктами обвинения.

“Я залег на дно довольно глубоко”, — признается Вуди. “Тогда я понял, что единственный способ успешно скрываться от закона — это разорвать все связи с прошлым и считать своих друзей, семью и близких мертвыми. Я попрощался со своим МС. Обрывать все связи было страшновато. Помню ночь, когда разрезал свое удостоверение личности и смыл его в унитаз. Это было тяжело”.

Вуди был в розыске, за его голову назначили большое вознаграждение. Его фотография висела в местном почтовом отделении. Крысы, охотники за головами и агенты ФБР могли затаиться на каждом углу, поэтому Вуди отправился в путь и уехал подальше от Западного побережья. Дорога привела его в Огайо, недалеко от Колумбуса. Тодд Сандерс (его новая личность) связался с женщиной, которая стояла во главе церкви колдунов и проводила семинары для полицейских — обучала их различать колдовство, как религиозную практику, и преступный сатанизм. Вуди (в роли Тодда) помогал своей девушке вести лекции и сидел в одной комнате с кучей полицейских в то самое время, когда за его голову была назначена награда $50000.

Вуди узнал, что иногда лучше всего прятаться у всех на виду. Он устроился на работу в транспортную компанию и в течение трех лет успешно налаживал свою новую жизнь. И вот однажды пара людей в костюмах, мужчина и женщина, зашли офис, где он работал. Это случилось в тот день, когда на работе не было никого, кроме него. Визитеры подошли к нему и улыбнулись.

— Привет, Вудминстер, — сказали они. — Как поживаешь?

— Кто? О, я думаю, вы ошиблись офисом. Я Тодд Сандерс.

— Тодд, мы из ФБР. У тебя есть при себе какие-нибудь документы?

— Конечно. Вот мои водительские права, а вот моя карточка социального страхования.

Вуди показалось, что он сбил их со следа, но после того, как они попросили разрешения воспользоваться телефоном и позвонили в центральный офис, агенты вернулись. Им нужно было проверить, есть ли у “Тодда” особые приметы.

“У меня на плече была татуировка, цвета Unforgiven Few” — вспоминает Вуди. “Когда агент ФБР попросил меня закатать левый рукав рубашки, я решил, катись оно все к чертями, и сказал: “Да, я тот, кого вы ищете””.

Над Вуди нависла угроза провести ближайшие 20 лет в тюрьме. В обмен на меньший срок (и отсутствие необходимости закладывать товарищей) он признал себя виновным, сэкономив штату Огайо время и деньги, а также избавив государство от проблем, связанных с его экстрадицией обратно на Западное побережье.

В федеральной тюрьме в Джорджии, Вуди, как опытный менеджер транспортной компании, отвечал за склад при столовой. Он пользовался своими навыками выживания и проворачивал махинации даже за решеткой. Каждую ночь он приводил свою команду на склад, откуда они уходили с куртками, закинутыми на плечи. В рукавах курток скрывались буханки хлеба, банки тушенки и другие вкусности. Вуди зарабатывал еще немного мелочи, продавая заключенным бутерброды. Ему удавалось вести дела чисто, поэтому вскоре он получил условно-досрочное освобождение, отсидев немногим более четырех лет.

После выхода из тюрьмы Вуди купил новый Harley и переехал в отдаленную сельскую местность, где и живет по сей день. Теперь его дом — хижина на шоссе, которое заканчивается на вершине вулкана; оттуда рукой подать до канадской границы. Вуди занимается своими делами, в чужие не лезет и ездит на 2001 Wide Glide года по извилистым горным дорогам. Он знает, что от границы лучше держаться подальше. Однажды, когда он попытался проскочить в Канаду, пограничники вцепились в него, раскопали список судимостей и разобрали на части его байк.

Вуди недостает нашивки на спине, в его жилах все еще течет кровь однопроцентника. Он признается, что даже на таком мотоцикле, как Wide Glide, его не покидает ноющее ощущение пустоты. Вуди скучает по клубному духу товарищества, по братству. Ему пока не удалось возобновить связь с парнями из Unforgiven Few.

Сегодня оторванный от клуба Вуди ездит в одиночестве…не по своей воле.

Посмотреть — 2002 Harley-Davidson Road King Firefighter Edition

Послушать — Motorjesus