3-е августа. Четверг. День шестой. Горы.

Утром перед выездом тюнингую Лекса. Ещё вчера я заметил, что металлическими крюками тросиков, которыми привязана кормовая надстройка, царапается крыло. Единственное, что может оперативно помочь, это изолента. Ею я обклеиваю крыло возле седла в тех местах, где крепится груз. Изолента есть только жёлтая, потому в серебристо-чёрный холод окраски Лекса привносятся солнечные полоски.



Столичные гости, мы обедаем в ресторане неподалёку от нашего дома. Не забегаловка, не ларёк с шаурмой, а приличный, хоть и скромный, ресторан, где обед из первого, второго и компота обходится меньше, чем в пятьдесят гривен.
— Может, закажем пару обедов с собой и тем самым избавим себя от проблем с едой в перспективе?- задумчиво говорит Антон.

На улице невыносимо жарко, куртки привязываем сверху к кормовой надстройке и едем в футболках.


Замок не посещаем, экономя время, лишь фоткаемся на его фоне. Я хочу показать Антону любопытные руины, виденные мной в первый приезд в Каменец. Доезжаем до Верхних Польских ворот и спешиваемся. К Нижним воротам идёт брусчатка, тряска по которой может испортить впечатление от любой достопримечательности, потому моты остаются наверху.


Окультурившись, возвращаемся обратно. Моты стоят на травке возле жилого дома. Мы экипируемся, уже готовясь к выезду на трассу, когда из окна женщина зовёт Антона. Видать, сейчас перепадёт за парковку на газоне. Но Антон подходит к окну и возвращается с бутылкой холодной воды. Это сейчас очень на руку, вода у нас почти закончилась, а те остатки, что есть, близки к температуре закипания. Но даже будь у нас цистерна воды, этот жест помощи двум странникам был бы не менее сильным. Мы даже не намекали, о нас подумали и нам просто помогли. Благодарим, жадно пьём, надеваем куртки, парадно проезжаем через центр, выезжаем на трассу и берём курс на Хотин.






— Нечего там в Коломые делать. Мы там с Настей были, ничего примечательного. – заявляет Антон во время дозаправки и перекура.
Но Коломыя у нас всё равно по курсу, и мы проезжаем сквозь неё. Выработался некий алгоритм для тех городов, где не планируем долго останавливаться. Мы не объезжаем их по окружной, а едем прямиком к центру. Навигатор, если просто забить в нём название населённого пункта, так и ведёт – на центральную площадь, к ратуше или горисполкому.

Моты мы паркуем у мемориала Великой Отечественной войны и отправляемся на обзорную экскурсию. Коломыя оказывается очаровательным тихим городком, который так красит заходящее летнее солнце.


На выезде из Коломыи происходит запоминающаяся мне сцена. Навстречу идёт Хонда Голдвинг с пилотом и пассажиркой. С пилотом мы обмениваемся традиционным приветствием, а пассажирка не просто поднимает руку, она раскидывает руки в стороны, будто хочет нас обнять. Столько искреннего радушия и восхищения в этом простом жесте, что я невольно улыбаюсь.

Чем дальше едем – тем больше ощущается, что горы рядом. Мы всё чаще карабкаемся вверх. Уже в начинающихся сумерках мы проезжаем великолепный кусок дороги, впечатление от которого не портит даже разбитый асфальт. Дорога серпантином спускается на дно ущелья и ещё более красиво змеясь поднимается на противоположную сторону. В настоящие горы въезжаем уже в темноте. Я не улавливаю момент, когда можно оглядеться и уже точно сказать – ты в горах. И даже в темноте, еле-еле видя горы, я восхищён. Тут другой воздух, тут над тобой возвышаются склоны, поросшие лесом, тут замечательная дорога со свежим асфальтом.

Останавливаемся мы в гостевом доме в частном секторе. Моты рассёдланы и остаются на газоне под домом, а мы отправляемся ужинать и спать.



По нашему плану это день отдыха. Отдых превращается в двести километров по окрестностям.

Антон выступает советчиком, он-то был в Карпатах. Сначала он предлагает доехать до Буковеля и покататься на подъёмниках, но до Буковеля мы не дотягиваем, находим подъёмник поближе, а по пути к нему проезжаем под очаровательным мостом.


Следующей достопримечательностью служит старый австро-венгерский железнодорожный мост. Гугл знает об этом мосте и выводит нас точно к нему. Мы взбираемся наверх и прогуливаемся по мосту. Рельсы – ценный ресурс – давно сняты, остались лишь шпалы, помнящие, верно, ещё поезда, ведомые паровозами.


Спустившись с моста, мы думаем, куда отправиться дальше. Ещё возле подъёмника мы присмотрели на плакате достопримечательность – гору Поп-Иван. На запрос, далеко ли туда, Гугл называет вполне приемлемую цифру, и мы решаем отправиться туда — красоты понаблюдать да по Карпатам прокатиться.

Дорога туда ведёт через перевал, мы едем по великолепной дорожке, серпантин вьётся, взбираясь всё выше и выше. Мне, равнинному жителю, этот калейдоскоп поворотов, изгибов, спусков и подъёмов кажется нескончаемо необычным. Переваливаемся через верхнюю точку и сваливаемся в низину.
Навигатор нас сводит с асфальта на грейдерную дорогу. Едем мы уже дольше, чем обещал гугл и потому делаем контрольный запрос:
— Гугл, сколько там до Поп-Ивана?
— Ерунда. Десять километров, за час доедете.
— Точно за час доедем?
— Конечно доедете. Вот, гляди, тут же по карте всего ничего.

Мы час едем под открытым солнцем на тридцатипятиградусной жаре по гравийной дороге. Куртки мы оставили дома и сейчас, опустив взгляд на руку, я вижу, как от перчатки до футболки с перерывом на часы она приобрела цвет поджаренного филе. Скорость у нас ужасно мала, Лекс чуть лучше подходит для этого полудорожья, и я потихоньку отрываюсь от Антона. Обещанный Гуглом час истёк, а перед нами всё та же нескончаемая гравийная дорога. Чем дальше, тем больше меня беспокоит самочувствие моего двигателя. Это у Хьюса тепло от двигателя отводится с помощью охлаждающей жидкости, а у Лекса таких конструктивных изысков нет, он проще, у него мотор охлаждается потоком набегающего воздуха. При скорости 15 км/ч и такой жаре воздух едва ли в должной степени отводит тепло от двигателя. Эти двигатели не славятся склонностью к тепловому заклиниванию, но рисковать не хочется, и я сдаюсь, останавливаюсь около речушки, что вьётся рядом с дорогой. Охладимся сами, остудим двигатели и сверимся с картой.

Через пять минут подъезжает Антон. Его дорога уже изрядно допекла во всех смыслах.
— Гугл, ты же час обещал. Мы уже час едем.
— Ну ещё немного, тут рядом, быстренько доедете, — гугл невозмутим и обещает почти то же, что и час назад.
Мы не верим ему и Антон идёт добывать сведенья в ближайшем магазине.

Возвращается с ехидной ухмылкой:
— Мне мужик говорит, что до Попа-Ивана мы к вечеру доедем. А потом нас оттуда МЧСники снимать будут. Это туристический маршрут высокой сложности. Так что давай, горе-штурман, отдохнём, да будем обратно ехать.

Моты остаются жариться на солнце, а мы залазим в речушку. Не жаль мне, что до горы не доехали, эта горная река искупает обман Гугла. Очень чистая, с каменисто-песчаным дном и очень мелкая – я дохожу до середины реки и вода достаёт едва ли до коленей.


Обратная дорога кажется короче и всё равно, когда мы выезжаем на асфальт, радости нет предела. Возвращаемся через тот же перевал, который пересекали по пути сюда. На спуске с перевала моё внимание привлекает какое-то пластиковое тарахтенье. На ходу свешиваюсь и осматриваю переднюю вилку, откуда идёт звук. Тарабанит переднее крыло, у него лопнуло одно из двух креплений. Сигнализирую Антону об остановке и съезжаю на обочину. Крыло – это самое слабое место среди пластика Лекса. Пластик не способен противостоять вибрациям и раз за разом трескается и лопается в районе креплений.



Если крыло отлетит окончательно и попадёт мне под колесо, то падение обеспечено. Не говоря уж про то, что раздавится само крыло. Потому я откручиваю крыло и привязываю его сзади к спинке. Так оно и будет ехать со мной всю дорогу до Киева.

По пути в Яремче находим железнодорожный мост, не такой древний, как исследованный нами днём, зато действующий. Прелесть моста в его экстремальности. Он узкий – ровно на ширину поезда плюс маленький зазор до перил для людей. Да ещё он высокий и эта высота замечательно видна сквозь редкие доски настила.


Когда мы спускаемся и доезжаем до Яремче, уже начинает темнеть. Рискуем не успеть за разливным пивом, потому Антон уезжает за горячительным, а я затариваюсь закуской в местном супермаркете. Встречаемся уже возле наливайки и оттуда стартуем к дому.

Случайно на ходу задеваю кнопку стартёра, он срабатывает и – заклинивает. Параллельно работает двигатель и крутится вхолостую стартёр. Глушу кнопкой «старт-стоп» мотор – стартёр работает; выключаю зажигание – стартёр не умолкает. Не то реле залипло, не то что-то с самим стартёром; я не могу понять, что именно, но ясно одно – так долго продолжаться не может, либо в ноль посажу аккумулятор, либо сгорит стартёр, который не рассчитан на продолжительную работу. Антон уже уехал за поворот, я завожусь и бросаюсь за ним. Дотянуть бы до дома, а там инструмент, там можно снять пластиковую боковину и скинуть клемму аккумулятора. На ходу вслушиваюсь в стартёр – он знай себе крутится и даже не думает выключаться. До нашего дома километр, но этот километр наполовину по частному сектору с гравийной дорожкой, и я сбавляю скорость, боясь упасть или заблудиться в темноте.

— Ты чего так долго? – Антон уже развернулся и приехал мне навстречу.
— У меня стартёр заклинил, давай быстро инструмент, надо скинуть клемму, пока не сгорел.
— Долго крутит?
— Почти десять минут.

Мы доезжаем до домика, бежим за инструментом, в четыре руки сдираем боковую крышку и откручиваем клемму от аккумулятора. Стартёр наконец-то останавливается и умолкает.

— Стартёр или реле? – спрашиваю Антона.
— Реле, думаю. Оно тут под сиденьем. Могло залипнуть, давай попробуем постучать по нему.

Пока снимаем сиденье, прикидываю, что делать, если реле умерло. Быстро найти новое в этих краях не получится, и самое простое – отключить стартёр вообще и заводить мот с толкача. На остановках будет весело, но зато не потеряю ход.

Антон вытаскивает из-под седла релюшку и обстукивает её со всех сторон.
— Накидывай клемму, потестируем.

Подключаю аккумулятор. Стартёр молчит. С замиранием сердца включаю зажигание и нажимаю кнопку стартёра. Мот, будто и не было ничего, с пол-оборота заводится, а стартёр отключается, как ему и положено. Маленькое чудо – при температуре воздуха за двадцать градусов стартёр крутился больше десяти минут и не сгорел. Это крохотное приключение обходится нам дёшево.

Перед сном разговоры на троих в беседке позади дома. Третий — император Австрии, король Венгрии, Богемии, Хорватии и Словении, Галиции и Лодомерии Франц-Иосиф I, что из Габсбургов. Он величаво смотрит на нас с этикетки пивной бутылки и знать не знает, какое отвратное пиво кроется за его монаршим ликом. Я героически добиваю бутылку до дна, а Антон сдаётся, выливает остатки на ближайшую грядку. Уже в Киеве, спустя две недели, когда зайдёт разговор об этом вылитом пиве, Антон вслух полюбопытствует, живы ли ещё там растения.



Разговор течёт неспешно, об истории и политике, о путешествиях и рутине. Мы сидим лицом к горе, поросшей лесом, до которой, кажется, рукой подать. Кругом тихо-тихо, и вдруг в этой тишине со стороны гор раздаётся треск падающего дерева.
— Неужто само упало?
— Срубили.
— А что так тихо, топора не слышно было.
— Так лес же, потихоньку пилят.

А над нами высокое звёздное небо, не такое, как дома на равнине. Над горой перед нами висит звёздочка. Спустя две бутылки замечаю, что звёздочка сместилась.
— Спутник, что ли… — предполагает Антон.
— Был бы секстант, узнали бы, как он склоняется над горизонтом, — задумчиво говорю.
— А был бы сексот, сам бы доложил, — не менее серьёзно отвечает Антон.