Понежились в плавках на солнышке – и хватит. Вещи собраны, Лекс навьючен. Хьюс, ввиду своего стритового происхождения и отсутствия кофра или хотя бы спинки, везёт только живую силу. Вся тяжесть грузоперевозок ложится на нас с Лексом. Потяжелевший и располневший рюкзак снова привязывается к спинке. Залажу на мот не перекидывая ногу через седло, как положено, а заскакивая на одной ноге в просвет между баком и сидящим на месте нажопника рюкзаком. Зато на рюкзак я теперь могу опираться.




Когда при свете дня я вижу дорогу, которую позавчера преодолевал в темноте, думаю, что будь у меня фара и я весь этот ужас видел чётче, я бы остановился посреди поля и спал бы под мотом. Дорога ужасна. Небольшие участки более-менее нормального асфальта прерываются подобиями минного поля после разминирования методом подрыва.

До Одессы по плану у нас ещё крепость в Белгород-Днестровском, а уже потом — обед в Одессе. Обедаем в буфете-столовой «Гараж». Место примечательно мотоциклами, развешенными по стенам и стоящими у входа и кучей запчастей, использованных в интерьере.





Задерживаться в Одессе в наши планы не входит. Дальше – рывок до Умани, поворот на запад – и Винница.
Поскольку навигацию на слух выполняю я, то и роль ведущего в нашей слётанной паре — моя. По Одессе едем по навигатору, на трассе подсказки нам не нужны, но всё равно я остаюсь впереди.

Два часа дня, Одесса всё дальше. Жарко, сухо, солнечно, мы идём со скоростью 100-110 км/ч. Из правого ряда я смещаюсь в левый ряд, чтоб опередить пару неторопливых машин и краем глаза из-за них замечаю стоящего на обочине мотоциклиста. В течении долей секунд в голове мелькает ворох мыслей: о, стоИт коллега, надо рукой махнуть… он же с поднятой рукой стоит… что-то не так, надо тормозить. Но сразу уйти к обочине я не могу – мешают машины справа. Я заканчиваю опережение и съезжаю на обочину, отмахав метров сто. Глушу мот, забираю ключи и трушУ по обочине к мотоциклисту. Антон уже там. Из-за того, что шёл позади меня, он среагировал раньше и остановился прямо возле мотоциклиста.

Мотоциклиста зовут Дима, он на Юбре и у него спустило колесо. В кожаных штанах и в мотосапогах он стоит на тридцатиградусной жаре уже сорок минут, и мы первые, кто остановился. Это несмотря на оживлённое движение на трассе и то, что все признаки просьбы о помощи были налицо – шлем, лежащий на земле и поднятая рука.

А ещё он из Беларуси. Я это не сразу понимаю. Просто в какой-то момент я обхожу юбр сзади и вижу номер. Что ж, в своё время в Беларуси, в Пинске Напалм и Миша выручили нас с Антоном, теперь настала пора платить долг.

Температура воздуха +30 в тени, у нас не так много воды, а на сколько затянется возня с колесом посреди трассы, мы предугадать не можем, потому перед мотореанимационными действиями Антон отвозит Настю на ближайшую заправку и возвращается к нам. А я пока разворачиваю мот прямо на обочине в несколько приёмов и навстречу потоку подъезжаю к Юбру.

Для начала пробуем накачать колесо. Насоса ни у кого из нас нет, приходится останавливать автомобили. Обойтись малой кровью не выходит – колесо накачивается, и тут же спускает. Мы делаем попытку накачать колесо, чтоб Дима доехал на нём хотя бы до заправки, но воздуха хватает на двести метров. Потом ехать опять невозможно.

Единственный выход – снимать колесо и тащить его на шиномонтаж. Там пробовать заклеить камеру или же покупать и ставить новую. Уже вторая половина дня, надо спешить, иначе открытых шиномонтажек и магазинов мы не найдём.

Инструмента у Димы – только штатный набор. Чтоб снять колесо, его явно недостаточно. Нас снова выручает та груда ключей, которую я тащу уже 800 километров. Здорово облегчает задачу центральная подножка на Юбре – мы в два счёта вывешиваем мот так, чтоб заднее колесо не касалось земли и можно было его спокойно открутить.


Пятнадцать минут – и колесо у нас в руках. Теперь надо решить, куда его везти. До Одессы 60 км; в гугле я пытаюсь найти на трассе ближайший шиномонтаж. Рядом нет шиномонтажа, но есть какое-то село. Село – это высокая вероятность СТО. Висящий на центральной подножке юбр остаётся под охраной Антона, а мы с Димой, гордо держащим в руках колесо, на Лексе отправляемся за помощью. Дорога к селу плоха, как и многие подобные украинские дороги. Я сбрасываю скорость, чертыхаюсь, мне стыдно перед белорусом за эти ямы и колдобины.

В наши расчёты вторгается диалектика – они верны и неверны одновременно. СТО есть, но оно закрыто. Мы стучим, гремим, но к нам выходит женщина из соседнего дома, которая сообщает, что там никого нет и никто нас не услышит.
И в этот момент появляется наш ангел-спаситель. Ему за полтинник, он пьян, оборван и конём ему служит пятидесятикубовый китайский скутер.

«Раз на двух колёсах – значит, может знать, где залатать колесо», — решаем мы и останавливаем посланника небес.
— Да нам колесо заклеить-нна это ж раз плюнуть-нна, — соглашается он помочь. – Сейчас съездим к Ваньке-нна, у него заклеим-нна.
Ванькин дом на соседней улочке, но сам Ванька бог знает где и наш спаситель зовёт нас к себе домой. Часы тикают, солнце садится, вертится в голове мысль поехать поискать какого-то более расторопного ангела, который будет спасать нас шустрее, но этот тут рядом, а нового ещё поди найди, и мы принимаем приглашение.

Там нас встречает родственник нашего спасителя. Родственник тоже с перегаром; они вдвоём, мешая друг другу, возятся с колесом. Пока мы с Димой успеваем вмешаться, они монтажными лопатками наносят камере травмы, несовместимые с жизнью. Мы начинаем опускаться в бездну отчаянья, когда из сарая нам выволакивают камеру от Минска – она подходит по размерности для юброколеса. Понятное дело — у каждого мотоангела должны быть камеры на любой мот.

Уже с нашим участием колесо собирается и накачивается. От денег, предложенных Димой, наши спасители отказываются настолько решительно, что даже обещают дать в морду, если деньги не будут убраны.

Родственник вызывается нас проводить на скутере и заодно оглядеть наши моты. Он принял нас за каноничных байкеров, и ему явно хочется приобщиться. Но по дороге он теряется и к Антону мы возвращаемся вдвоём.

Колесо ставится обратно, Юбр, как со стапеля, сходит с подножки на землю.

Помнится, Миша в Пинске в ответ на нашу благодарность за помощь ответил:
— Если бы я стал где-то на трассе в Украине, вы бы разве проехали мимо?
Пробитое колесо на Юбре дало нам возможность доказать искренность нашего тогдашнего «нет».

Дима уезжает вперёд, мы упаковываем инструмент, подхватываем Настю и устремляемся вслед. Крейсер у Юбра поменьше нашего и мы, уже в сумерках, догоняем и обгоняем его.

На подъездах к Умани мы останавливаемся заправиться. На краю заправки стоит туристический автобус, и толпа туристов клубится по заправке. Оставляю Антона с Настей заправляться и иду рассчитываться.

Когда я выхожу из помещения заправки, то попадаю не то в театр, не то в цирк. На сцене в свете софитов возле бензоколонки стоит, наклонившись над Хьюсом с пистолетом в баке, Антон. Настя — рядом, за Хьюсом – Лекс в ожидании своей очереди заправляться. А в трёх метрах от актёров полукругом стоят человек десять зрителей, наполняя воздух тяжёлым алкогольным дыханием. Скучен их дальний путь туристов – из Одессы в Беларусь, вот и скрашивают его хмелем. Проталкиваюсь сквозь зрителей и выхожу на сцену. Оказавшись внутри полукольца, я физически ощущаю на себе взгляды туристов. Антон заканчивает заправлять Хьюс и откатывает его в сторону; я подаю Лекс под колонку. Каждый наш шаг и каждый жест отслеживается, в какой-то момент нас окружает полная тишина, зрители лишь глухо перешёптываются. Слегка не по себе и неясно, в чём причина такого внимания. Беларусь – не Марс и не Луна, там есть мотоциклисты, мы их видели, мы с ними общались. Возможно, поменьше их там, но не настолько же, чтоб два мота на украинской заправке привлекли столько внимания. Моты заправлены, мы расплатились, наступает момент экипировки. Толпа подбирается, концентрируется на самом интересном – нашем отъезде. Антон с Настей стартуют первыми, прокладывая себе путь сквозь людей. Те дороги дают ровно столько, чтоб их не зацепили зеркалами. Я выруливаю вслед. Толпа провожает нас взглядом.

В Умани мы останавливаемся в гостинице «Умань» на центральной площади. Дима с Юбром оказывается рядом. Он бросил свою затею доехать без ночёвок до Бреста и тоже останавливается в Умани. Три мота мы отводим на охраняемую парковку возле гостиницы, а сами устраиваем интернациональные посиделки под пиво.



— Хлопцы, а вы откуда и куда едете? – мужики, дежурящие на парковке, проявляют к нам интерес, когда мы утром приходим забирать моты.
Это знакомо, это привычно. Молодые парни, девчонки, дедушки, матери с детьми, они все проявляют к нам интерес. Подходят в Киеве, в Чернигове, в Пинске, во Львове.

Спрашивают разное.

Парни спрашивают объём котлов и максималку; не даёт им скорость покоя, и когда отвечаешь, что предел твоего Россинанта это 120 км/ч с горы при попутном ветре и Венере в водолее, они разочарованно хмыкают. Им-то каждый мотоцикл видится ракетой на двух колёсах, а тут какие-то невзрачные 120.

Девчонки просто хотят сфоткаться на моте. Двойственные чувства. Вроде и приятно, что к твоему коню проявили интерес, но ощущаешь себя придатком этого стального чуда техники. Иногда просят прокатить. О, это ощущение, когда после прочтённой инструкции как залезать и слезать с мота, как сидеть, как накреняться в поворотах и за что держаться, отщёлкиваешь вниз пассажирские подножки и она, бережно держа тебя за плечи, не садится – восходит на мотоцикл. Всё, теперь её жизнь в твоих руках. Немного завидую ей – она сейчас впервые испытает те чувства, которые у меня уже давно не так остры. Конечно ей будет страшно, она даже не догадается, что, щадя её нервы, ты едешь в полгаза и в поворотах почти не заваливаешь мот.

Дедушки и мужики возрастом под полтинник тоже спрашивают объём и скорость, но уже куда более практичные, чем молодёжь, интересуются и расходом. Но это не главное, они порой не дослушивают ответа. Основное, зачем он к тебе подошёл, это сказать, что у него была Ява. Или Иж. Или Днепр. Антону, куда более нетерпеливому, чем я, это досаждает. А мне их жаль. Он ведь не оттого перебежал к нам через дорогу, бросив свою Таврию с разбитым подфарником и крылом не в цвет кузова, что ему похвастаться захотелось или на моты наши посмотреть. Он на встречу с молодостью пришёл. Тот его, давно проданный, Иж был синонимом беспечности и юности.

Мамы с детьми просят сфоткать ребёнка на моте. Позволяем, сами садим детей в седло, предупреждаем, что двигатель и выхлоп горячие и – отходим в сторону, чтоб не попасть в кадр. Те, что постарше, сидят гордо. Совсем маленьким этот спектакль не интересен, они просто сидят, упёршись ручонками в бак. Интересно — спустя годы, глядя на эти фотки, что они будут ощущать?

Все они смотрят на нас сквозь призму стереотипа. На нас работают дикари, беспечные ездоки, харлеи дэвидсоны и ковбои мальборо. Всем им неважно что под тобой – китаец с одностволкой в 150 кубов или четырёхцилиндровый «литр» с динамикой разгона как у болида Формулы 1. Важно, что это мотоцикл, а ты, стало быть, почти мифическое существо, кентавр.

— Из Киева мы, в Карпаты едем, — отвечаем дежурным.

Сегодня мы познакомимся с Винницей и должны доехать до Каменца.

Дорога на Винницу проходит через Умань. От гостиницы улица идёт вниз, к фонтанам и мостику через реку, а оттуда – карабкается вверх, к небольшой площади с круговой клумбой. По круговой клумбе едет 412-й Москвич. Он на главной, но я лихо проскакиваю перед ним. На секунды, отвлёкшись на Москвич, я забываю про Антона и сейчас ищу его в зеркалах. Антона рядом нет. Оглядываюсь – Хьюс неподвижно замер на въезде на клумбу.

Двигаясь по дуге вокруг клумбы, я наблюдаю за тем, как Антон стоит на другой стороне перекрёстка, пригнувшись к рулю и глядя себе куда-то в район левой ноги. «Поломка?», — первая мысль, которая приходит мне в голову. Я не сворачиваю с клумбы, как это мне настойчиво советует сделать навигатор, а возвращаюсь к Антону. Подъезжаю, запускаю руку за отворот куртки, выдёргиваю штекер наушников, чтоб слышать окружающий мир и спрашиваю:
— Что такое?
— Гляди – это включённая передача… — отвечает Антон и производит какие-то манипуляции с лапкой коробки передач.

Не сразу понимаю, что он хочет мне показать. Но тут до меня доходит. На Хьюсе включена передача, Антон отпускает сцепление, поддаёт газу и… ничего не происходит. Мотоцикл взвывает двигателем и даже не думает трогаться.
— Коробка? – озвучиваю страшную мысль. Поломка коробки передач это и дорого и серьёзно. Тут, в полевых условиях на коленке не исправить.
— Бог его знает… Отвязывай рюкзак, доставай инструмент.
Настю – в тенёк, инструмент – в руки.

Ведущая звёздочка прикрыта защитной крышкой. Сняв её, мы видим причину поломки. Ведущая звёздочка просто проворачивается на валу. Либо срезало шлицы в звёздочке, либо шлицы на валу. Звёздочку крепит крупная гайка, у нас нет таких ключей. Благо, рядом есть СТО, куда мы скатываем вниз с горки Хьюс. Пока откручиваем гайку взятым у мужиков пневмогайковёртом, сердце замирает — не приведи господь, погибли именно шлицы на валу. Тогда отсюда Хьюс сможет уехать только в грузовике почты и дома его ждёт достаточно сложный и недешёвый ремонт.

Нам везёт, насколько это можно назвать везением – вал выжил, а вот вместо шлицев у звёздочки внутри почти гладкое отверстие.
Подтверждается рискованность замены звёздочек и цепей перед самим дальняком. Причиной поломки послужил, скорее всего, производственный брак. Антон тут же связывается с производителем звёздочек. Тот допускает свою вину и даже готов выслать новую звёздочку, но лишь в течении трёх дней. Что нам делать в Умани всё это время? Мы заскучаем, изучив все достопримечательности и сопьёмся, продегустировав ассортимент пивзавода.




Хьюс от СТО мы скатываем вниз по горке к заправке Сокар и берёмся за предсказуемо невыполнимую задачу – пытаемся отыскать звёздочку на 650-кубовый корейский стрит в Умани. Смотрим в двух магазинах, спрашиваем у изловленного просто посередине улицы спортовода на Каве, но тщетно.

Ближайшая звёздочка, которая точно есть, которую не надо ждать, лежит дома за двести километров – в гараже у Антона, в коробке на верстаке. Та звёздочка под узкую 525-ю цепь, но по нашим расчётам должна выдержать и более широкую 530-ю.

Кому-то надо всего лишь съездить на Лексе в Киев, привезти старый комплект звёздочек и, про запас, вторую цепь. По всему ехать выпадает Антону, а я могу остаться на день в Умани и поселиться возле пивзавода. Но я переживаю за своих кошек и решаю ехать сам. Уезжаю не один — Настя заявляет, что с неё подобного экстрима достаточно и собирается со мной в Киев.

Итак, надо отвезти Настю, забрать старую цепь и звёздочки из гаража Антона, купить замок на цепь, купить контрящую шайбу под гайку ведущей звёздочки, проверить кошек и вернуться. Три точки и все в разных краях Киева. От Киева до Умани 210 километров, стало быть туда-обратно – уже 420. Да по Киеву мне светит полтинник и вся поездка заведомо выйдет под полтысячи километров. И надо спешить – уже за полдень, а магазины до полуночи ждать не будут.

Антон с наказом сберечь пиво к моему возвращению остаётся нести караул на Сокаре возле Хьюса, а мы с Настей стартуем. Едем мы с одной остановкой-заправкой между Киевом и Уманью. Стараюсь щадить Настю как могу, я-то знаю, что заднее место у меня более жёсткое, чем переднее. Но кусок дороги этому не способствует, яма на яме. И, плюнув на дефицит времени, сбавляю ход.

Через три часа я въезжаю в Киев. Он воспринимается и чужим и родным одновременно. Не останавливаясь нигде надолго, я описываю свой треугольник, обрастаю запчастями, навещаю целых и здоровых кошек, смотрящих на меня круглыми глазами, заправляюсь под пробку и стартую в направлении Умани.

Девять вечера, сумерки уже гаснут, когда Киев отпускает меня и я вырываюсь на одесскую трассу. Было, чего греха таить, нежелание после столь суматошного дня выезжать на трассу и пилить двести с гаком километров. Но на самой трассе уже как-то проще. Высота принятия решения осталась позади, сейчас осталось просто доехать.

Я и еду. Мой личный рекорд продолжительности перегона – еду три часа, не вставая с седла. Так долго оттого, что ночью по трассе даже с исправной фарой ехать труднее. Близорукость не способствует хорошей ориентации после захода солнца.

Останавливаюсь за 10 км от Умани чтоб позвонить Антону. Он, бедолага, уже заждался. Прислал мне кучу смсок, судя по которым, он очень беспокоится, пиво бережёт, но попутно дегустирует. Видимо, чтоб подсказать мне, какое из них вкуснее. И верно, когда я в полночь заруливаю на Сокар, захмелевший Антон едва не обнимает меня и сообщает, насколько же он рад меня видеть. А я чувствую себя крепко уставшим, мне уже даже пить не хочется.

Сокар служит культурным центром здешних мест. Тут пару столиков с навесами и рядом с нами сидит местный молодняк. Пиво на самой заправке не покупают – дорого. Приходят со своим и сидят, обсуждая дела насущные.

За полночь, привязав моты тросом друг к другу и оставив их на заправке, идём пешком в гостиницу.



Утро уходит на ремонт. Мы снимаем переднюю изуродованную звёздочку и ставим старую, которую я привёз из Киева. И всё хорошо, можно было бы ехать дальше, но на цепи Антон обнаруживает разрушенные ролики на двух звеньях. Хьюс теперь может ехать, но надолго ли хватит повреждённой цепи?

Уже час дня. Мы перегоняем моты под отель и осматриваем себя – грязные как черти. Мотоциклетная цепь – не самое чистое творение рук людских. Решено идти мыться и думать, что делать.

В душе никого нет. Мы плещемся и переговариваемся. На повестке дня вопрос жизни и смерти – ехать дальше, на Каменец через Винницу или возвращаться в Киев. Мы осознаём, что это везение — поломаться в таком достаточно крупном городе, как Умань. Случись поломка посреди полей вдали от города, и ситуация была б куда острее. А поломка всё-таки достаточно серьёзна – Хьюс был полностью лишён автономного хода. Сейчас же нет гарантии, что выдержит вторая звёздочка. Да и разбитые ролики на цепи не добавляют оптимизма. Логичнее всего вернуться в Киев, тем более он рядом – 200 километров, это пару часов хорошего ходу. И вместе с тем как же не хочется обратно в Киев. Ситуация почти как прошлой осенью в Кобрине, когда стоял выбор между возвращением в Киев и движением на Минск.

Стоя под душем, я судорожно обдумываю варианты выхода из ситуации. В надёжность звёздочки я верю, но цепь… Лопнувшая на скорости в 110 км/ч цепь способна принести несчастья куда ощутимее, чем траты на отправку мота почтой в Киев.

Скорее в порядке мыслей вслух, я спрашиваю у Антона, где находятся поврежденные звенья – в середине цепи или возле замка.
— Возле замка, — отвечает мой спутник.

И в этот момент от счастливого осознания возможности продолжить путь меня прохватывает дрожь. Я-то думал, что два повреждённых звена были в центре цепи, а они с краю! И у нас есть кусок точно такой же цепи и ещё один замок. Мы можем решить эту задачку. Надо просто убрать с края цепи два повреждённых звена и удлинить её, добавив с помощью второго замка отрезок от другой цепи. Да, в цепи будет два замка, а не один, но всё равно это кажется здравым решением проблемы. Все эти соображения я через перегородку душа излагаю Антону. Решаем экспериментировать.

Тонкость момента в том, что выпрессовать звено мы можем, а вот запрессовать обратно – уже нет. Поэтому на всю процедуру с подгонкой по длине вставляемого отрезка цепи у нас будет одна единственная попытка. Нам нужно убрать с этого отрезка ровно столько звеньев, чтоб получить отрезок определённой длины. Выпрессовываем слишком много звеньев – отрезок выйдет чересчур коротким и цепь снова будет перетянута.

Несколько раз мы рассчитываем, сколько нам нужно оставить на отрезке звеньев. Окончательное руководство ампутацией Антон оставляет мне. Я в заключительный раз отмеряю и, закрыв глаза, командую: «Давай!»

Борясь с нервной дрожью, вставляем отрезок цепи в старую цепь, устанавливаем на свои места замки. Всё сходится, мы рассчитали верно. Цепь имеет некоторую слабину и её можно натянуть до нормального состояния.

— Ну что, Киев или Винница? — сидя прямо на асфальте возле мотоцикла, спрашиваю Антона.
— Винница, — отвечает он.
— Я и не сомневался, — улыбаюсь.

И ровно спустя сутки после поломки мы успешно минуем непреодолённую вчера круговую клумбу и берём курс на Винницу.
Винница у нас была отмечена в плане, как место ночёвки, а потому времени мы должны были провести тут намного больше. И фонтаны посмотреть хотелось и музей ретро-техники «Автомотовелофототелерадио». Но фонтаны будут только вечером, а мы доезжаем до Винницы в полдень, так что изучаем только музей.


В центре Винницы фоткаю горадминистрацию. Не ради сомнительной красоты этого серого кубика времён застоя, а чтоб запечатлеть табло, показывающее температуру +33 в тени. Жарко безумно. При движении в уличной сутолоке начинаешь вариться в кожаной куртке и шлеме-интеграле. На всех немотоциклистов в шортиках и маечках смотришь с нескрываемой завистью.



Дорога за Винницей начинает портиться. Пока ещё терпимо, но уже ломается наш чёткий строй. И дорожка узкая – по полосе в каждом направлении. Антону с его 78-ю лошадьми легко обгонять, а мы с 19-сильным Лексом тупим, долго решаемся на обгоны.

Словно в отместку за мой прошлогодний рискованный обгон под Брестом, Антон заставляет меня понервничать возле Винницы. Мы догоняем парочку, идущую медленнее нас, — фуру и преследующую её легковушку. Быстро прохожу обоих на прямике и немного отъезжаю от фуры, чтоб Антону после обгона было куда перестраиваться. А Антон мешкает. Легковушка между ним и фурой тоже метится совершить обгон, но всё не решается. Она то смещается влево и едет левыми колёсами по встречке, то возвращается обратно за фуру. Наконец, когда автомобилист прекращает рыскать влево-вправо, Антон начинает обгон. Знать бы ему, что консервовод, увлечённый борьбой с фурой, даже не подозревает, что рядом может быть кто-то более быстрый. И в момент, когда Антон уже начал манёвр, легковушка, решаясь на обгон, выруливает на встречную перед ним. Выруливает – и начинает отчаянно тупить. Впереди к нам приближается встречный, а автомобилист еле-еле ползёт вдоль фуры. Антон уже набрал ход, и сейчас, чтоб не упереться в легковушку, он решается обгонять одновременно и её и фуру.
На дорогу перед собой я почти не смотрю. Взгляд мечется между встречной машиной и левым зеркалом, где Антон обгоняет легковушку, обгоняющую грузовик. И не вмешаться — едешь и просто наблюдаешь.

Хьюс выручает, выносит Антона после двойного обгона.
Перевожу дух – обошлось. Но высказать своё недовольство мне всё-таки хочется и не потом, на остановке, а сейчас, пока свежи эмоции. У нас происходит безмолвный диалог на ходу на языке жестов:
— Рискуешь, братец. Не надо так делать, — укоризненно качаю указательным пальцем левой руки в воздухе и смотрю на ответ в зеркало.
— Я не специально, они меня вынудили. – Антон бросает руль и, разведя руки, пожимает плечами.



Начинаются сумерки и предгорье, а дорога кончается. Это худший участок на нашем пути, сравнимый разве что с дорогой на Лебедёвку. Красиво кругом – то заросли подступают впритык к дороге и несёшься сквозь зелёный лохматый коридор, то выныриваешь на возвышенность и в предвечерней дымке видишь настоящие горы – но внимание проваливается в колдобины и его на красоты остаётся до обидного мало.

Дорога портится окончательно, ямы сливаются в продольные колеи. Вот задумаешь осилить 1610 км за сутки, проложишь маршрут через такую вотчину гусеничных тракторов — и накроются твои честолюбивые планы.

Колеи становятся траншеями со рваными краями. Уж насколько Лекс, этакий чоппер-эндуро, высоко сидит над землёй, но и он в этой жуткой колее раз за разом цепляет платформами края колеи. Антон исподволь отстаёт — Хьюс ниже сидит, ему сильнее достаётся.

Перекрёсток, нам круто влево и вверх. Продрав вздыбленный асфальт левой платформой и помогая себе ногой, поворачиваю. Будто по рельсам едешь по колее, а перекрёсток – стрелки, на которых ты, как старый маневровый тепловоз, лязгаешь и дрожишь. Какая-то тётка бросается перебегать дорогу перед Антоном и он едва не заваливает мот на этом перепутье.

Теперь дорога в этих страшных колеях идёт вверх. И не выехать уже из этой колеи, она тебя держит. Мы карабкаемся выше и выше, нас бросает из стороны в сторону. Пару раз я, как Валентино Росси, выставляю левую ногу и держу её на весу, чтоб быть готовым отбить морщинистый асфальт и не упасть. За вершиной холма идёт то же село и та же дорога, но ехать по горизонтали уже проще. Закрадываются сомнения – а ту ли дорогу мы выбрали. Ни единым метром не похож этот тракт на нормальную трассу. И красиво же кругом, чёрт возьми! Но вся энергия уходит на маневрирование, форсирование ямок.

За селом колеи тают и начинается плохая дорога. Просто плохая, не ужасная, и всё равно легче.

Каменец встречает нас не фасадом монастырей и крепости, а обыденной заправкой. Нам нужно в гостевой дом, что находится под крепостью. Для меня весь Каменец сводится к центрально-парадной части и к дорожке к ней от вокзала. По мере движения к нашему сегодняшнему пристанищу всё больше и больше узнаются знакомые места.

Мы останавливаемся в гостевом доме в частном секторе. Самый удобный для мотоциклистов вариант. Моты можно закатить на территорию и запереть за ними ворота.

Развьючив Лекса, мы едем в центр. За удовлетворением духовных потребностей – посидеть поздним вечером на главной площади этого очаровательного городка; и физических – набрать какого-то провианта.

Едем вдвоём на Лексе, Антон, пользуясь преимуществами пассажира, выпивает пива, я же стоически терплю. Тихо и спокойно в центре города, хотя полночь ещё не наступила. Спит город и уж совсем инородным элементом ощущается здесь мой мотоцикл.

Обратно мы едем за полночь. Трясёмся вниз по брусчатой дороге. Антону после пива весело, он подскакивает сзади и просится за руль.
— Сиди уже, сейчас доедем, — говорю я ему.

Дороги осталось метров четыреста. Спуститься по брусчатке, повернуть направо – и через сто метров дом.

Навстречу нам поднимается какая-то машина. Взялся же откуда-то в этой глуши в такое время хам — едет и безжалостно слепит меня дальним. Мы вслух возмущаемся подобной бестактностью, а он и не думает переключаться на ближний. Спустя несколько секунд мне это надоедает. «На тебе, получи», — щелчком кнопки перехожу на дальний. Мгновенно над встречными фарами вспыхивают синие огни мигалок и полицейский Приус поворачивает нам наперерез, бортом блокируя путь.

— Твою мать!, — естественная реакция в подобной неловкой ситуации.

Стражей порядка в машине аж четыре. Поначалу ведут себя настороженно, окружают нас полукольцом и следят за нами. Но наше приличное и свободное поведение растапливает уставной холод полицейских.
— Что ж вы дальний-то включили? – спрашивают нас.
— Так вы ж сами на дальнем ехали, вот мы и намекнули, — отвечаю.
— А это мы специально, — говорит полицейский и на этом щекотливая тема взаимного ослепления гаснет.

С документами у меня полный порядок, даже на наличие алкоголя в крови меня проверяют, хоть Антон и чистосердечно признаётся, что пил за двоих и выхлоп от него. Метод проверки старый, отработанный ещё в эпоху гаишников – меня просят дыхнуть вблизи физиономии полицейского. Освидетельствование проводит старший патруля, не доверяя такое ответственное дело подчинённым.

И всё-таки мы нарушили – на нас двоих приходится ноль целых ноль десятых шлемов. Очень уж не хотелось в такой замечательный летний вечер тащить на башке по полтора килограмма. За то и страдаем. Полицейские группируются, отступают в тень, тихо обсуждают грехи наши тяжкие и приглашают меня в машину на оформление протокола.

Сумма штрафа символична – 51 гривна. Полицейский очень корректен, разъясняет, как и где платить; объясняет, что я отвечаю за пассажира и не должен рисковать его жизнью. А пассажир, за которого я ответственен, тем временем треплется о мотоциклах с начальником патруля.

Закончив воспитательно-карательное мероприятие и пожелав нам удачного пути, патруль удаляется.
— Представляешь, что бы было, если б я пустил тебя за руль? – спрашиваю моего пассажира, — Тут бы 51 гривнами не отделались. Оба бы ехали на поезде домой, а моты наши – туда же почтой.

Из происшествия выносим два тезиса: во-первых, не стоит зря нарываться, а во-вторых, — неоспоримое преимущество имеет тот, у кого больше синих лампочек.