Одиночный сплав на плоту с мотоциклом по рекам Северного Урала: Большой Лямпе, Улсу и Вишере.
Река Вишера – от мансийского Пассер-Ю (пас – предел, граница, сер – черта, линия).

Разбив лагерь и напившись горячего чаю с сушками, понимаю, что силы ещё есть, а вот времени остаётся не так уж и много. Слишком много его ушло на Большой Лямпе, поэтому, едва передохнув, выхожу по тропе вдоль ручья Жигалан, чтобы посмотреть на уникальное место хребта Кваркуш – Жигаланские водопады.


Тропа поднимается вверх по чаще, через буреломы и заболоченные низинки. Заблудиться здесь сложно: то там, то здесь на деревьях заметны красные полосы маркировки, но видно, что по самой тропе давно никто не ходил.
Иногда тропинка выводит к ручью и, глядя на огромные завалы из принесенных водой деревьев, понимаешь, какая у Жигалана весной бывает силища. Попадаются и разрытые медведем муравейники, поэтому иду по лесу, периодически посвистывая или покрикивая.






Дорожка выводит к бывшей автомобильной дороге вдоль Улса и указателю с названием городов. Мост через Жигалан давно смыт водой.




Тропа забирает всё круче и уже издалека слышен грохот первого каскада Жигаланских водопадов. Всего их пять. Солнце разбивается в мириадах падающих капель.




Поднимаюсь ещё выше и вижу второй каскад. Бешеная вода вырывается из узкой теснины белым столбом. Найти место для хорошего снимка довольно непросто: любая ошибка на скользких, покрытых мхом камнях, может стоить жизни.






Из последних сил добираюсь до третьего каскада. Это уже не вода, это какая-то новая природная стихия: смесь воды и воздуха, обладающая дикой неудержимой силой. Струи воды летят вниз и разлетаются, словно локоны речной красавицы по ветру. Со скалы напротив водопада, сквозь ветви елей и кедров просвечивает обманчиво близкий Главный Уральский хребет.






Сильно болит правое колено, повреждённое ещё на Зигальге, поэтому на пределе своих физических возможностей, приспособив для ходьбы суковатую палку, спускаюсь к лагерю. А там сегодня праздничный итальянский ужин: спагетти, жареная на костре колбаса и горячий капучино. Buon appetito, signore (Буон аппетито, синьоре)! Grazie!




На следующий день, собрав лагерь, перебираюсь на плот. Поначалу неуверенно, но потом с всё большей сноровкой орудую шестом, то отталкиваясь от дна, то действуя шестом, как веслом. Внизу под плотом мелькают разноцветные камни, по берегам открываются небольшие скалы. Местами виден величественный заснеженный хребет Кваркуш.




Улс постоянно разбивается на протоки, огибающие многочисленные острова. Возле островов часто присутствуют неглубокие плёсы, которые со скрипом, но нигде не застревая, плот всё же проходит.






По левому берегу в Улс впадают чистейшие шумные ручьи и речки, бегущие вниз с Кваркуша. На правом берегу возвышается, словно спина зеленого медведя, лесистый Антипин гребень, который обрывается в воду бело-синими скалами. Слева устремляется в небо вершина Пай-мык, уже почти свободная от снега. Фотографировать все красоты довольно сложно, потому что у основания скал попадаются, словно большие речные чудовища, оскользкие валуны, которые обтекает быстрая вода. Приходится то и дело бросать фотоаппарат и хвататься за шест.










Плот стремительно идёт по Улсу, я разговариваю с рекой, прошу показать правильный путь в лабиринте островов, а в награду пою песню. Ошибся я только перед устьем самого полноводного притока Улса – рекой Кутим.
Улс благоразумно повёл плот в левую узкую протоку, я же посчитал, что правая шире, а значит, верней. Широкая протока окончилась свежепринесенным, ещё зеленым стволом, и я едва успел выпрыгнуть на остров и погасить скорость плота, который стремился нырнуть под дерево. Тапочки мои при этом разлетелись в разные стороны, но их я тоже успеваю спасти.






Солнце стоит ещё довольно высоко, но пальцы на шесте от постоянного напряжения разгибаются уже с трудом, поэтому встаю на ночёвку на небольшой полянке, после бывшего поселка лесозаготовителей – Новой Двадцатки.






На ужин сегодня восстанавливающий силы гороховый суп-пюре с гренками и чай с малиной и дикой смородиной, которую удаётся найти возле стоянки. Смотрю карту и вижу, что сегодня пройдено по Улсу чуть больше 40 км. Неплохо для первого дня полноценного сплава. Завтра нужно попытаться причалить у Золотанки – единственного поселения на Улсе, найти там телефон и попытаться выйти на связь с цивилизацией.




…холодно. Несмотря на сильную усталость, иду купаться, а потом, как в детстве, греюсь у костра в трусах. Даже комары привыкли ко мне и больше не кусают.


Просыпаюсь с первыми лучами солнца. А организм уже приготовил свой ответ на седьмой день предельных нагрузок без выходных. Полнейшая апатия, слабость. Сознание накрыло туманом, как похмельем, но без головной боли. Ноги дрожат от веса тела, руки дрожат от веса кружки. Кажется, поднимается температура, поэтому ни сил, ни желания лежать пластом в палатке, которая скоро станет баней, нет. Поэтому кое как готовлю горячий кофе, овсянку, жую шоколад при полном отсутствии аппетита и начинаю собираться. По оптимистичному плану, который я нарисовал дома, я ещё четыре дня назад должен был выйти на связь.


Более-менее придя в себя, отталкиваюсь шестом от берега и говорю: “Земля прощай” и в этот раз уже не забываю добавить: “В добрый путь”.






“Улс, ты же добрый и сильный и хороший, неси меня, мой хороший, как драгоценную ношу” – уговариваю я воду. И Улс несёт мимо безымянных островов, мимо острых скал, а за зеленой стеной тайги встает гора Пелины уши, внутри которой погребен богатырь Пеля и только его уши торчат над лесом. “Ты неси меня, река, за крутые берега…”




За бортом проплывает поляна бывшей деревни Двадцатка, а после неё за лесом вырастает гигантская сине-зеленая арка хребта Золотой камень, покрытая пятнами снежников.




На широком плёсе напротив деревни Золотанка дует северо-западный ветер, который меня удачно прибивает к пристани у поселения. Иду по улице вымирающей, на первый взгляд, деревни, в которой зарегистрировано около пятидесяти человек. Деревня Золотанка – это единственное на сегодняшний день поселение, где ещё обитают люди.






Ищу глазами сине-красную будку таксофона, но вижу не только покосившиеся бараки, но и новые дачи красновишерских дачников, новые лодки старинной конструкции “душегубка”, по пути даже попался гостевой дом “Zolotanka” для туристов, которые хотят побывать на Кваркуше. Золотанка пытается жить. Наконец, искомый таксофон найден, и связь с домом восстановлена.






Отплываю от Золотанки и Улс несёт мой плот дальше. Проплываю под массивным и скрипучим вантовым мостом для лесовозов, который выглядит непривычно для этих диких мест.




За мостом словно из воды вырастает камень Горныч – один из наиболее высоких скалистых утесов на Улсе. Течение Улса постепенно успокаивается, и через дельту с островами я втекаю в Вишеру.




Небольшие живописные скалы, прозрачные шумные ручьи, текущие с Кваркуша, многочисленные острова и протоки, шумные перекаты с наваленными в случайном порядке камнями – таким я увидел Улс. Сколько раз я просил Улс показать верную протоку, сколько раз я заклинал провести между камней! И ведь Улс показывал и проводил! Спасибо тебе, добрый Улс, и прощай!


И здравствуй, Вишера! Хотел сразу встать за устьем Улса на месте бывшей деревни Усть-Улс, но Вишера оказалась рекой хоть и большой, но ни разу не медленной. Своенравная и сильная Вишера понесла меня левой протокой мимо Улсовского острова, так что мне пришлось прилично выгребать против течения к правому берегу.




С трудом причалив к отмеченной на карте стоянке, к сожалению, обнаруживаю, что она совершенно непригодна для обустройства лагеря. На небольшой полянке разбросано множество камней и ям, оставленных весенним половодьем.




Стронувшись, от урочища Усть-Улс выцеливаю на острый мыс острова Большой Еловый. Ювелирно сплавляюсь вдоль берега и нахожу живописную стоянку.


На высоком берегу, перед стеной нетронутого леса расположилась прогалина, покрытая луговыми травами, которые пахнут совершенно одуряюще. В кроне кедра несколькими голосами заливается дрозд, невдалеке хрипло крякает коростель, мальки хариуса выпрыгивают из воды за мушками. Впервые за эти семь дней похода за стенами палатки я слышу комаров, которых раньше заглушала вода. Вишера течёт быстро и бесшумно.


На следующий день выхожу на большую воду Вишеры. Сквозь зеленые стрелы елей и кедров просвечивают небольшие каменные замки скал. Но всех затмевает камень Вайский, чья непреклонная громадина приближается быстро и неумолимо.






Там, за этой стеной расположено село Вая, где заканчивается мой водный этап путешествия и продолжается сухопутный.






У начала села Вая я причаливаю в тихую гавань. Здесь выкатываю мотоцикл на сушу, разбираю плот и сушу на полуденном солнце бублики.
Прощай, Вишера, пусть наше свидание было не очень долгим, но я тебя запомнил, а ты (наверное) меня. Потому что по тебе ходили лодки, байдарки, катамараны, катера и пароходы, но таких судов, как мой плот, здесь ещё не было. И, поэтому, я ещё обязательно приеду.