Еще одна шпилька — и в свете фар тигра внезапной сепией вспыхивают грунтовые колдобины. Асфальт испарился, передо мной вихляющий мокрый грейдер, черная стена леса, поверх которой неторопливо карабкается пробившаяся через облака луна — и ни души. Божечки, как же мне страшно. Яндекс, яндекс, куда ты меня завел?? Мне же обещали более ровную дорогу через Леваши, и нет, там не было ни слова про грунтовый серпантин. Я вскакиваю в стойку, скидываю до первой и осторожно ползу, стараясь угадать направление среди колей и булыжников. В голове у меня есть только одна мысль, и я ее думаю: “Доехать. Я должна доехать целой”. Права на ошибку у меня сегодня нет: где-то там, км на 100 впереди в сторону Махачкалы ползет серая шкода, в которой страдает Макс и его сломанная нога.




Одна мысль — это даже удобно. Можно не думать, в какой момент что-то пошло не так. Утром ли, когда мы решили вальяжно позавтракать и не менее вальяжно собрать шмотки, а не подорвались с рассветом исполнять программу? (Гамсутль-Чох- хорошо бы успеть ещё сделать крюк в Карадах — в Гуниб за шмотками — засветло доехать до Зубутли). Или когда, попрепиравшись с охранником внизу, выторговали разрешение заехать хотя бы полгоры до Гамсутля на мотах? (только чур никаких падений!) Среди развалин самого аула, когда живописные тучки на горизонте резко превратились в адище со стеной дождя, громом, молниями, шквальным ветром, градом и небольшими селевыми потоками? А может когда мы, предвкушая спуск по размытому серпантину, ждали, чтобы всех участниц конкурса мокрых маек и прочих стучащих зубами туристов отвезли уазиками вниз? Когда радостно выдохнули и расслабились, сползя вниз, к парковке почти без потерь? (Я таки уложила мот в первой шпильке на камушки, не найдя сходу баланс между страхом и ручкой газа). Или всё-таки в 50 метрах от асфальта, где я решила вслед за уазиком выбрать ближайшую колею? Потому что когда я, еле поймав взбрыкнувшего в жидкой грязи тигра, услышала в гарнитуре “нога, ***ть, нога, нога!” не так шло уже абсолютно все.


в моменте было совсем не до фоточек, так что разбавлю простыню картинками из поездки и просто воспоминаниями сезона

Пока я судорожно глушила мот, голос-в-шлеме продолжал свой речитатив. Одного взгляда назад хватило, чтобы понять, что да, нога действительно ***ть. Макс, скрючившись, лежал на левом боку, безуспешно пытаясь отвернуть голову от здоровой лохматой псины, страшно довольной, что этот двуногий (полутораногий?) решил с ней поиграть. В трёх метрах от них поперек колеи валялся гусь и продолжал, словно отрицая действительность, крутить колесом в воздухе.

Глушу гуся, подбегаю. Нога которая?? Левая. В мозгу вспыхивает картинка, как я точно так же лежу на земле, и склонившийся надо мной dim07 пытается расстегнуть на мне ботинок. Аыыыыы. Не трогать его, никому не сметь трогать!
— Псину, убери псину, — прерывает мой ностальгический ступор Макс.

Спохватываюсь, отпихиваю животное, животное явно разочаровано.112, мужчина, 32, упал с мотоцикла, похоже, сломана нога. Кругом уже собирается толпа, все очень заботливы, но страшно суетливы. Перезванивают из районной больницы — скорая на выезде, ехать будет долго, найдите кого-нибудь, кто довезет до Гуниба. Вызывается парень на шкоде с московскими номерами, Антон. Пока я отгоняю гуся в сторону и достаю из кофра рюкзак с ноутом и документами, мужики уже успевают запихнуть Макса внутрь.



Договорились с Антоном, что он едет вперед — я следом за ними. Выбрались на асфальт — и тут оказывается, что разбитый серпантин, поверх которого нанесло потоки мокрой глины — это то еще упражнение на эквилибристику, заднее нещадно таскает. Тихооонечко, тихоооонечко, лимит падений на сегодня исчерпан. Километров через пять глина кончается, можно выдохнуть. А нет, рано. По спине пробегает внезапный холодок: ключ от гуся! Я не знаю, где ключ от гуся!!! Должно быть, я оставила в замке, когда отгоняла. Сколько он там простоит? Надо возвращаться. Останавливаюсь у обочины рядом с каким-то паркетничком, пытаюсь дозвониться Максу, но абонент не абонент. И тут вселенная решает еще немножко испытать меня на прочность.



Я не первый раз замечаю, что в критические моменты жизнь словно вырывается из размеренного русла и слегка обнажает экстремумы. Из точки нексуса весело разбегаются ручейки альтернативных вселенных, и сквозь прорехи в ткани мироздания ты как магнит притягиваешь к себе разом и самых лучших людей и всевозможный космический шлак… Ну ладно, ладно, я просто начинаю сильно острее реагировать на все подряд. Так вот, рядом с паркетничком фоткаются туристы — мужик и несколько баб. Внезапно мужик замечает меня и глаза его загораются.
— Оооо, — орет он, — сфоткайте меня!
Подскакивает к мотоциклу и пытается загородить меня спиной, натурально наваливаясь всей тушей. Я на секунду цепенею, мозг отказывается осмыслять хамство и нелепость происходящего.
— Отойдите от меня, — рычу я.
— Ща, ща, фоткай быстрее, — не унимается туша и продолжает наваливаться.
— Да ***ть!, — в ярости ору я и бью по туше рукой в перчатке, насколько могу замахнуться.

Где-то в желудке проскальзывает искра страха, что передо мной очевидный представитель вида bydlo vulgaris, и вот сейчас мне прилетит ответочка — а я сижу верхом на тяжелом и высоком мотоцикле, не говоря уже про двукратную разницу в весовых категориях. Но на удивление туша приходит в чувство, а тетки даже пытаются извиниться. Кровь стучит в ушах, но рептильный мозг торжествует победу, я разворачиваюсь и еду обратно.



Снова глина, снова ползу и ссу. Падать нельзя, постарайтесь избегать. На обочине перед съездом на грунт стоят мужик на катуме и чувак с двойкой на встреме, которые видели, как мы спустились, но пропустили дальнейшую драму. Первая мысль — попросить их помочь перегнать гуся в Гуниб. Но тут звонит телефон — это Макс, который потерял меня и слегка паникует. Выясняется, что ключ от гуся у него, я сама же его и отдала вместе с рюкзаком — и немедленно об этом забыла. В довершение сюра из-за поворота выскакивает буханка с красным крестом на боку и ныряет вниз, на площадку. Черт, я ведь не перезвонила чувакам, что машину нашли. Наблюдаю, как скорая останавливается внизу, перекидывается парой слов с тамошними мужиками, разворачивается и уезжает. Я стартую вслед за ней.



Третий раз через глину, не надо падать. У больнички в Гунибе меня встречает Антон. Они, оказывается, решили, что я где-то по дороге разложилась. А я-то нет, я же помню золотое правило “не падать”. Макс в рентген-кабинете, храбрится и пытается шутить, кругом толпится медперсонал, решают, как резать адвенчур. Я топчусь на пороге в дождевых штанах, оставляя грязные лужицы с бот на белом больничном кафеле. А вот и фоточки подоспели. Не то, чтобы у меня изначально были какие-то сомнения, но теперь вариантов не остается. Винтовой перелом голени со смещением, какая знакомая картинка. Интересно, как там дела у Дока?

— Привет, кажется, у меня есть для тебя пациент. (хрусьипополам.жпг) Только мы немножко в Дагестане, в горах. Гипсуем и летим в Москву?
— Прива, Надь. Похоже на то



Местный врач тем временем объясняет, что сделать они ничего не могут. Ближайший травмпункт — в Махачкале, надо ехать туда. Ну что, говорит Антон, день все равно уже потерян, поехали (божечки, храни этого святого человека). Сейчас забираем шмотки из гостиницы и трогаемся. Но тут его отзывает в сторону один из больничных чуваков (не с женщиной же о серьезных делах говорить) и настоятельно советует не оставлять бесхозный мотоцикл в Гамсутле. С****ят. Учитывая, что материться дагестанцам Аллах вроде как не велит — Максу вон строго-настрого запретили в процессе извлечения ноги из ботинка — звучит убедительно. Значит, план меняется. Антон с Максом едут в Махачкалу, я — в Гамсутль за гусем, перегоняю его на больничную стоянку, потом еду следом. Время подбирается к шести, скоро начнет темнеть, надо бежать бегом. Прошу больничных помочь найти такси, с экипом в обнимку упихиваюсь в очередное дышащее на ладан поделие отечественного автопрома и мы стартуем. Сворачиваем в сторону Гамсутля и тут водила вспоминает, что забыл заправиться.
— Вы же не таропитес?
— Вообще тороплюсь.
— Да тут пят мынут. Успэем!



Выбора у меня особо нет, поехали. Пят мынут туда, пят мынут обратно, солнце медленно клонится к горизонту. И снова серпантин, и снова глина, хорошо хоть сейчас колеса четыре, вон экскаватор перед последней шпилькой, доехали.
— Сколько я вам должна?
— … пятсот.
— У вас с тысячи сдача будет?
— Два пятсот.
— Скооолько?
— Дэвушка, да я вас что, абманыват буду? Тут такой тарыф, турысты, любого спрасыте.

Я продолжаю тихонько охреневать — всей дороги там 20 км, чувак в курсе истории — но опять же, какой у меня выбор? Солнышко скроется, муравейник закроется, а у Макса нога. Да и сама виновата, надо было уговариваться на старте.
— Нате, держите, — злобно говорю я и протягиваю мужику 5к.
Но сдачи у него, конечно же нет. И у меня нет мельче, бумажек в кармане две. Пару секунд на его лице отчетливо борются совесть и жадность — и он нехотя соглашается на 1к.



Тем временем сумерки подкрадываются все ближе, я почти бегом бегу к гусю, натягивая на ходу экип. Рядом жарят шашлыки все те же мужики, что грузили Макса. Мужики жаждут подробностей и накормить меня, я старательно отказываюсь и киваю на горизонт. Может все-таки поедите? Не, мужики, спасибо, не поем, но поеду, мне еще по темноте в Махачкалу тащиться. В четвертый раз глина почти не страшная, если не считать непривычно ощущающегося гуся, адского скрежета цепи, в которую набилось грязи, и криво торчащего руля. Вот и больница, быстрый свап мотоциклов, с трудом отбиваюсь от доброжелателей, которые твердо намерены всучить мне максовские адвенчуры — их же зашить можно!!! — и стартую в Махачкалу. Езжай через Леваши, напутствуют меня, там дорога ровнее, за бензином — на третью заправку отсюда.

За поворотом на ГЭС людные места кончаются, и темнота падает вокруг тяжелым бархатным занавесом, только телефон тускло светится на руле, рисуя серые петли маршрута. Еще одна шпилька — и в свете фар тигра внезапной сепией вспыхивают грунтовые колдобины. Асфальт испарился, передо мной вихляющий мокрый грейдер, черная стена леса, поверх которой неторопливо карабкается пробившаяся через облака луна — и ни души. Мне страшно — за Макса, за себя (но за Макса все-таки больше). Разумеется, у меня всегда есть опция остановиться прямо здесь, поплакать, покричать куда-нибудь в черное равнодушное небо, что я девочка и не хочу это все, а хочу платьюшко и на ручки — но почему-то мне кажется, что не сработает. Так что я вскакиваю в стойку, скидываю на первую, вспоминаю волшебную мантру “не падать”- и просто еду вперед.

Грунтовый участок оказался совсем небольшим, на 4 шпильки, хотя в темноте я была уверена, что ползла по нему несколько километров. Еще часа три робко крадусь в темноте, уворачиваясь от редких резвых джигитов, первый и единственный раз за все время в Дагестане меня тормознул гаишник на посту — впереди размыло дорогу, будьте осторожны. В горах сухо и относительно ровный асфальт, в поселках на дорогу нанесло глины и прочей склизкой дряни, снова пару раз пришлось ловить заднее, аж запомнила, что улица имени В.В. Путина (а была б Кадырова — было бы чисто, философски заметил Макс — я как раз остановилась скинуть ему контакты Дока). Леваши остались позади — и вдруг после всех страданий передо мной расстилается ярко освещенная взлетно-посадочная полоса трассы от Каспийска до Махачкалы. Температура на плоскаче сразу переваливает за 25 и ползет выше. Я словила мелкую эйфорию и втопила — впервые с момента начала чертового дождя мне тепло, светло, относительно сухо (хлюпающее местами под дождевиком — не в счет) и не страшно (по крайней мере, за себя). 15 минут — и я в Махачкале. Помня все рассказы про упоротый местный трафик, ползу и смотрю во все глаза, но ничего особенного не происходит, просто несколько заниженных приор, яростно подгазовывая, гоняются друг с другом со всех многочисленных светофоров. И вот я в травмпункте, успеваю ввалиться ровно к тому моменту, как Макса собираются увозить (Вы куда, у него есть сопровождающий! Это я здесь сопровождающий!).



Все тот же невероятный Антон довозит наши баулы до гостиницы, помогает открыть неслушающиеся хозяйку ворота, чтобы закатить тигра во двор, затаскивает груду шмотья наверх. Хозяйка, томно обмахиваясь газеткой, смотрит на это все со смесью ужаса и любопытства и любезно сообщает, что поселит меня не в том номере, который забронировал Макс, а в том, что в полтора раза дороже, но с кондиционером, потому что ей меня жалко. Больше всего ее волнуют два вопроса: почему я в такую жару в дождевике и кем мы с Антоном друг другу приходимся.
— Бронировал мой молодой человек, это не он, он — в больнице со сломанной ногой.
— А это кто?
— А это другой приятный во всех отношениях молодой человек (но не мой), он просто оказался рядом и очень нам помог
— И что, вы теперь будете вместе спать?
— Нет, спать буду я одна, а он сейчас уедет
— Хммммм



Прощаемся с Антоном, хозяйка уходит осмыслять информацию и наконец оставляет меня одну. Можно содрать с себя все мокрые грязные шмотки, залезть в горячий душ, заклеить стертые еще на горе пальцы, отмыть и постирать все, что можно мыть и стирать. А возможно даже попробовать уснуть. С этим, правда, сложно — кортизольно-адреналиновый коктейль продолжает штырить, надо понять, как жить дальше. Макс, кажется, готов согласиться на операцию здесь, тем более, что за случай взялось местное светило. Док по ту сторону экрана разводит руками и говорит, что ничего не может сказать за качество тамошней хирургии, но операция в первые дни — это хорошо. Они смогут не раньше среды, даже если завтра прилетит, как минимум день на обследование. На всякий случай проверяю наличие билетов на завтра, скидываю Максу.
— Ммм, это за двоих?
— Нет, это бизнес. Ты всерьез собрался лететь экономом со сломанной ногой?

Попутно обсуждаем, что делать с мотом — отправить ТК или эвакуатором до Сальска, чтобы до весны дожидался у друзей. А также желаемый пациентом цвет костылей и наклеечки на них (da red goez fasta!).

Логистика — тоже неплохой способ занять мозг, но слишком большая и пустая кровать для меня одной все равно добавляет легкую истеричную нотку, как смутное тянущее ощущение в больном зубе, заглушенное обезболом. Я лежу и смотрю в потолок, пока, наконец, не засыпаю.