Выкладывается по согласованию с администрацией Байкпоста и автором.
Просто очень хороший рассказ.

— Я наверное больше не нужен? — подал голос Иванов.

Голос был полон надежды.

— А вас я попрошу остаться!

Иванов широко зевнул, извинился и совсем по-человечески попросил у Марины сигарету. Минуту-другую все молчали. Потом Марина пробормотала:

— Вы извините, конечно. Но как все это понимать? Я не сумасшедшая. Вы вроде тоже. Ваш брат не просто так погиб? А кто за мной ходит? Это все связано. Но как может быть, чтобы мотоцикл…

— Ну ты же сама видела.

— Видеть-то видела. А теперь он стоит тихонько — и я прямо не знаю. Как он мог?.. Он какой-то волшебный?

— Это не он сам. Это Ижевск, — сказал главред. — Такой особенный город. Никакой мистики. Просто Ижевск.

Послышался гул двигателя, тропинку залил яркий свет. Это приехала машина ДПС. За ней кое-как протолкался эвакуатор.

— Ну, держись, — сказал главред тихонько.

Гайцы взялись за дело споро и несколько даже подозрительно вежливо. Им, судя по всему, объяснили: тут особый случай. Заявление Марины о том, что мотоцикл гонял по лесу незнакомца, не вызвало никакого видимого удивления. Просто один сдвинул фуражку на затылок, а другой натянул на самый нос. В протокол записали уклончивое: «обнаружила мотоцикл».

Иванов пытался заснуть стоя, но Марина его растолкала.

— Дак чё, увидел? — спросила она, тыча ему протокол под нос. — Я что тебе говорила? Вот это самое. Вот оно, мое чистосердечное признание! Обнаружила, мать его, обнаружила! С моих слов записано верно! Это какой-то прямо… Я прямо не знаю… тридцать седьмой год!

— Ну поехали ко мне, другой протокол составим, — предложил Иванов, зевая. — А потом немножко поспим.

Чем оскорбил девушку до глубины души.

Главред заткнул уши. Гайцы старались не ржать.

— Да я не в том смысле! — оправдывался Иванов. — У нас в отделе на диване прилечь можно… Меня срубает просто, день тяжелый был.

Наконец формальности были улажены, мотоцикл погружен на эвакуатор, тот кое-как задом пополз из рощи.

— Мне нужен хороший глоток коньяка, — сказала Марина, нервно ежась. — И хорошая компания. Ты — вали отсюда нафиг, а вас — приглашаю.

— Не очень-то и хотелось, — буркнул Иванов и растворился в темноте.

Главред взял девушку под руку.

— Мне все это приснилось. Чудес не бывает, — сообщила Марина обреченно.

— Бывают, — сказал главред. — Вон Василиса бежит например. Ее привез мой старый товарищ, который тоже верит в мотоцикл. Ты же хотела хорошую команию.

— У меня на всех не хватит! — встрепенулась Марина.

— У него с собой есть, — заверил главред.

*****

— Давайте по порядку, — сказал Кузьмин. — Итак, что у нас. Был семьдесят пятый год, когда оперативник Геннадий Вахрушев заподозрил неладное. За лето в лесополосе на Буммаше набралось три «глухих» трупа, их ничего между собой не связывало, ну совсем ничего кроме места. Да и место в общем не очень, большой разброс.

Вахрушев знал, что в городе пока еще не было серийных убийц, и тут вроде бы ничего не указвало на серийность. Его смутил один момент — жестокость убийств возрастала. Первая женщина была просто задушена и изнасилована. У второй голова разбита о ствол дерева, что указывало, между прочим, на большую физическую силу. У третьей были множественные повреждения и в частности страшно разорвано, фактически перепилено неизвестным предметом горло.

Вахрушев был любопытен и общителен, дружил с самыми разными людьми. Знакомый психиатр подтвердил его догадку: а что если убийца — дезорганизованный тип, для которого характерна неразборчивость в жертвах, и он еще не выработал свой индивидуальный почерк. Так Вахрушев вышел еще на трех погибших, мужчину, женщину и ребенка. Все погибли в зеленых зонах, ребенок в самом центре города, в парке Кирова. У ребенка — горло в клочья. По двум эпизодам уже сидели какие-то алкоголики, по третьему шел суд. Вахрушев пошел к начальству и ожидаемо получил совет не умничать.

Зимой убийца не был активен, но следующей весной он убил женщину в Березовой роще и обронил орудие, которым уродовал своих жертв — расклепанную цепь от бензопилы. Не исключено, что нарочно. Эта цепь привела Вахрушева просто в бешенство…

— Я его слова повторить не то что при дамах, а просто не могу, — сказал главред.

И немедленно выпил.

Они сидели у Марины, на столе лежал диктофон, Вася делала пометки в планшете. Все очень старались делать вид, что работают. Но думали о мотоцикле — как он там? Стоит на штрафстоянке один-одинешенек, никто его не приласкает, не скажет доброго слова. Никто в него там не верит. Главред считал, что это гениально. Что так мотоцикл будет вынужден проявить себя. Остальные считали, что это жестоко. Все были наверное правы.

Грустная получилась ночь.

— Пока Вахрушев не увидел цепь, у него еще оставались какие-то иллюзии насчет убийцы. Ну дикий зверь. Ну псих несчастный. Теперь он уяснил, что имеет дело с форменным исчадием ада. С чем-то запредельным. С одной стороны, это была несомненно разумная тварь — хитрая, расчетливая, ловкая. А с другой — такой вот… Инструмент. Совершенно маньячный. И еще из-за этой твари отбывали суровое наказание далеко не самые симпатичные, но невиновные люди. Как минимум по эпизоду с ребенком. Вахрушев снова пошел наверх — и уже серьезно получил по шапке.

Оставался только один шанс — взять гада и расколоть его. Вахрушев работал буквально день и ночь, без выходных. На него уже стали нехорошо поглядывать коллеги. А он мотался по городу на оранжевом «Иже», усадив перед собой собаку. Говорят, собака умела ездить и просто на сиденье, но тогда нельзя было делать резкие маневры — псине не за что было уцепиться.

Это был кобель, крупная рыжая дворняга непонятных кровей, но с заметным участием немецкой овчарки, умница и превосходный охранник. Мог бы сдать экзамен по защитно-караульной службе на «отлично», просто никто не просил. Дрессировал собаку Геннадий скорее для порядка. Звали ее оригинальнее некуда — Пес.

— Генка хотел назвать щенка вообще Собака, — сказал главред. — Но догадался, что с такой кличкой неудобно работать. Мы научили Пса делать «выборку из строя» просто для развлечения, веселить народ во дворе. Пес никогда не ошибался. Теперь это пригодилось. Все пригодилось. Гена привел Пса на следующую жертву, и тот взял след. Потерял его на трамвайной остановке, но это было уже не принципиально. Гена объяснил Псу, что дело очень серьезное, и был уверен: Пес запомнит запах накрепко.

Марина всхлипнула.

— Извините… Я просто сейчас представила… Как он говорит с собакой, а та кивает в ответ… Ой, не могу… Что-то я совсем расклеилась.

— Ничего удивительного. Ты говорила с ним этой ночью. Ну, с Псом. Я сам едва держусь. Это ведь я принес его в дом.

— Пока все не заплакали — продолжаем, — сухо произнес Кузьмин. — Весной семьдесят шестого, предположительно на одиннадцатой жертве, Вахрушев в одиночку взял маньяка. К несчастью, плохо взял. Тот мало того, что успел далеко уйти от места преступления, еще и сбросил орудие — опять цепь. Вдобавок, он сопротивлялся, и Пес оставил ему шрам через всю рожу, а Вахрушев жестоко избил, до потери сознания. Там еще неизвестно было, кто кого одолеет — парень оказался здоровенный. Парень, двадцать три года.

Вахрушев сгорел на этом деле.

Он уже здорово всем надоел, его больше не любили, да и характер у него испортился за последний год. Теперь он превратил в котлету подозреваемого, а тот все отрицал. В ментовке люди опытные, сразу увидели, что парень — их клиент, но за ним ничего не было. Чистенький. Обычно у таких типов за плечами хотя бы хулиганка. Нападение с попыткой изнасилования или еще что-то в этом роде. У этого ничего. И еще особенность. Когда психов берут, те довольно быстро колются и вываливают кучу подробностей обо всех своих преступлениях. А эта сволочь вела себя предельно нагло, качала права и катила бочку на Вахрушева. Не знаю, стоит ли упоминать… Скажем так, Вася, не для протокола. Гена намекал, что парень — из очень влиятельной семьи. Мы просто кроме намека не имеем ничего. Но, похоже, у этого молодого человека было преимущество, недоступное рядовым психам — он в принципе не привык и не умел бояться. Ему всегда все сходило с рук. А теперь его собакой покусали, морду попортили — и он горел желанием Вахрушева посадить. И чудом в общем не посадил. Мы понятия не имеем, на каком уровне разруливался этот инцидент. Но молодой человек отправился домой к мамочке, а Вахрушев загремел из ментовки.

— Он даже не запил, — сказал главред. — Просто осатанел. Такая холодная решимость довести дело до конца неважно каким образом… Мне страшно было. Он твердил: это Ижевск, мы крокодилы, мы уродов жрем. Тут уродам не место.

— Геннадий открыл на маньяка охоту частным порядком. Он был уверен, что парня уберут из города, и тот еще черт знает чего наворотит там, где к его появлению совсем не готовы. Маньяк получал огромную фору по времени. Сколько будет жертв, поди угадай. Но Гена рассчитывал, так сказать, на прощальный выход. Маньяк ведь захочет доказать себе, что победил и может творить что угодно совершенно безнаказанно… Через месяц Гена застукал его в парке Кирова.

Парень учился на своих ошибках, помимо цепи у него был топор, и он тяжело ранил Пса. А еще у него теперь был мотоцикл. Гена водил отменно, догнал его на плотине и сбил. Но сам неудачно свалился и влетел головой в ограждение. Маньяк поднялся и уехал. Пес кое-как приковылял к плотине, но до тела хозяина уже не дошел. Говорят, он страшно выл, почти кричал. И упал рядом с мотоциклом. Так их и нашли.

Вася шмыгнула носом и спросила:

— Там разве не было сторожки тогда?

— Была. Охрана сразу вызвала милицию, но сама ничего толком не разглядела. Или ее заставили не видеть, кто знает.

— Плотина, — сказал главред. — Сердце Ижевска, его смысл. Дак чё, тебе, Леша, не интересно, кто живет в пруду. Но кто живет в плотине?

— Пустой разговор, — Кузьмин покачал головой. — С тебя хватит того, что я во все это верю? И не пытаюсь рационализировать?

Главред молча кивнул и налил себе еще.

— Говоря по чести, большего я не имею права желать. Ладно, закругляемся. Погибших мы похоронили — нам сказали, что это банальная авария, — мотоцикл я забрал. Он простоял в гараже ровно одну ночь — его угнали. Очень аккуратно, открыв замок и навесив обратно. Я грешил на отца: тот видеть больше не мог этого «пса». Вообще не любил мотоциклы, а когда погиб Гена… Взял с меня слово, что в жизни не сяду на два колеса. Я купил «ижа» только когда умерли родители. Скоро, очень скоро…

— Тот мотоцикл, пес-призрак, каким мы его знаем, появился тем же летом, — продолжил Кузьмин. — Кстати, ему так и не дали клички, его с самого начала звали в городе просто «мотоцикл». Иногда он исчезал на пару-тройку лет, но обязательно возвращался. Постепенно вокруг него сложилась некая субкультура — все эти гайки и свечи.

— Ну скажи, скажи! — попросил главред.

— Хочешь, чтобы я тоже разревелся?

— Не прикидывайся каменным.

— Так я не каменный и никогда им не был, — просипел Кузьмин и поспешно налил себе коньяка. Быстро выпил. Откашлялся.

— Гайки привязывают на Долгом мосту потому что я не могу ходить на плотину. Меня оттуда вышвыривает. Физически. Не знаю, кто или что живет в плотине. Но с тех пор, как погиб Генка, я там… Не могу находиться. Поэтому когда я выдумал гайки и свечи, гайки пришлось на Долгий мост перекинуть. И саму легенду отодвинуть от плотины. Так, чтобы плотина не упоминалась.

— Так это вы… — прошептала Вася восхищенно.

— Да, это я придумал. Отплатил Генке, которому по гроб жизни обязан. Генка придумал меня, а я — вот так. Стыдоба. Молодой был, глупый.

— Да что же тут стыдного? — удивилась Марина. — Потрясающе! Вы… Вы замечательный!

— Это ты еще не знаешь, какой он замечательный!

— Дак чё стыдного — масштаб, — отрезал Кузьмин. — Непонятно? Долго объяснять. Забудьте.

— Пять рублей, — сказал главред.

— Опять я на работе. Всегда на работе. Когда это кончится?

— Никогда. Репортер — это пожизненно.

— Завтра отдам, нет мелочи. Ну и… Да, важное. Гайки не я снимаю с перил. Собирался-то сам, а черт знает, кто их таскает. Ну и наконец… Мы по мере сил отслеживали убийства в городе. Профессия здорово помогла. После гибели Генки здесь не было местных серийников, только заезжие. Их всегда ловили быстро, и убивали они не в лесных зонах. А то бы им мотоцикл помешал. Ну, мне так кажется.

— А этот придурок, который нападал на женщин в Индустриальном? — вспомнила Вася. — Его по собственной собаке еще опознали.

— Во-первых, он никакой не маньяк-серийник, а тупой придурок, много раз судимый — кражи, вымогательства, убийства. Во-вторых, мотоцикл зимой спит, в-третьих, обрати внимание, чем все кончилось. Этот кретин выгуливал свою псину, кинулся на женщину в лесополосе, та закричала, он убежал с такой скоростью, что собака отстала. Полицейским осталось пойти за ней следом, молодцы ребята, соображают…

Позвонили в дверь. Все посмотрели на часы, потом недоуменно переглянулись.

— Кому не спится в ночь глухую… — пробормотала Марина и пошла открывать.

— Откройте, полиция, — буркнул главред.

— Ну давай накатим, пока нас не повязали, — сказал Кузьмин.

В прихожей неразборчиво бормотали, потом раздался звонкий смех. Появилась Марина, зажимая рот ладонью. За ней вошел Иванов, очень серьезный.

В руках у него была внушительная охапка роз и бутылка коньяка.

— Хочу при всех, — заявил он. — Дорогая Марина, я вел себя с вами как последний идиот. К несчастью, со мной это бывает от смущения. Я, если честно, очень застенчив. Особенно стесняюсь перед такими красивыми девушками. Примите мои извинения и этот скромный дар. Уфф… Вот.

Мужчины зааплодировали.

Иванов поклонился и нервно зевнул.

— Если хочешь спать, диван — вон там, — сказала Марина, забирая цветы. — Отдыхай, горе луковое. Успеем еще поговорить. В ближайшую пару дней меня вряд ли убьют.

И чмокнула Иванова в щеку.

— Вас не убьют, я прослежу, — пообещал Иванов, заметно краснея. — Кстати, пока не забыл. Мне поручено вам передать… — он повернулся к главреду. — Угнали мотоцикл ваш. Испарился со штрафстоянки. Как выехал, никто понять не может. Объявили в угон, будут искать, но шансов, думаю, мало.

— Он ко мне не приедет, как думаете? — спросила Марина у главреда. — Я бы так хотела… Ему у меня будет очень хорошо.

— Приедет… К кому надо, — буркнул главред. — А как дальше, не знает никто.

— Я просто боюсь, что он…

— Вот Алексей Андреич считает, что он, когда выполнит свое предназначение, исчезнет, — сказала Вася и снова шмыгнула носом. — Очень грустно. Я не хочу.

Кузьмин неопределенно пожал плечами, опустил глаза и отвернулся. Видимо, он тоже не хотел, чтобы мотоцикл исчез.

— И я не хочу, — сказала Марина.

— И очень хорошо. И не хоти. Чем сильнее будешь не хотеть, тем больше вероятность, что сложится по-твоему. Это ведь и в обычной жизни так.

Иванов перевел взгляд с Марины на Васю и обратно, потом внимательно посмотрел на главреда.

— Чего уставился? Это Ижевск, — сказал главред.

*****

Мотоцикл настиг его поздно вечером в нескольких шагах от плотины. Крупный пожилой мужчина с пухлым детским лицом и приметным шрамом во всю щеку шел к плотине по набережной, когда за его спиной будто из воздуха соткался оранжевый «пес».

Свидетели уверяли, это было именно так: сначала раздался вой мотора на высоких оборотах, потом задрожал воздух и появился старый «Иж». Он мчался пулей. Мужчине стоило бы прыгнуть в воду, а тот бросился вперед — рассчитывая наверное свернуть на тротуар плотины и укрыться за крепкой чугунной оградой. Ему не хватило пары метров. Мотоцикл привстал на заднее колесо и передним врезался жертве в крестец. Мужчина, раскинув руки, взмыл над «зеброй» пешеходного перехода и в самом конце ее рухнул, точно в бордюрный камень головой. Мотоцикл проехал по распластанному телу, резко затормозил, развернулся, снова набрал скорость и, использовав в качестве трамплина небольшой газончик, фантастически метко прыгнул задним колесом человеку на шею. Торжествующе — именно так уверяли люди, — погудел и рванул назад по набережной.

И самое поразительное: никто, ну совсем никто не разглядел седока.

А дальше случилось невероятное, о чем долго еще по всему Ижевску перешептывались с благоговейным ужасом.

Городу явилось Чудо.

Рев мотора стал оглушительным, заполнил собой весь мир, и вверх от набережной к площади вознесся огромный призрачный «Иж-ПС». Мчался и с каждой секундой вырастал все больше. Он был уже ростом с монумент, когда пролетел сквозь него, а достигнув площади — доставал до неба.

Никто его не испугался. На мотоцикл глазели, ему махали руками, кричали что-то радостное, поднимали детей повыше… Никто не пытался снять его на телефон — люди просто cмотрели на чудо.

Кто-то на всякий случай отступил подальше от полупрозрачных колес, другие оцепенели, и мотоцикл переехал их, не причинив вреда — говорят, даже приятно было, — и победный рык двигателя отдавался в сердцах музыкой освобождения, света, надежды. Во всяком случае, так рассказывали очевидцы…

Ровно на нулевом километре, чуть не доехав до Пушкинской, «Иж» растаял.

Будто выключили его.

К отметке нулевого километра подошла молодая женщина с ребенком.

— Мама, куда пропал мотик? — спросил малыш, озираясь.

Мама пожала плечами.

— Уехал, сынок. Уехал.

— А он вернется?

— Обязательно, мой хороший, — сказала мама, нащупала в кармане свечу и крепко сжала ее. На счастье.

***

Кузьмин примчался на плотину через два часа после события, когда тело уже увезли и разъехалась полиция. Под мышкой он держал здоровенные кусачки, из тех, что зовут болторезами.

— Чтобы и духу этой гадости здесь не было, — объяснил он главреду. — Откушу и в пруду утоплю. И пусть кто-нибудь скажет, что я вещдок угробил.

Главред стоял на набережной и умиротворенно обозревал горизонт.

— А нету гадости, — протянул он лениво.

— В смысле?

— Пять рублей, — сказал главред.

— Задолбал! — рявкнул Кузьмин.

Он бросился на плотину, пробежал по тротуару, осмотрел перила, едва не обнюхал их — и встал. Помахал издали главреду болторезом. И не спеша вернулся.

— Представляешь — отпустило.

— Почему я не удивлен?

— Так где?..

— Ветром сдуло, — сказал главред. — Испарилась. Ушел наш песик — и гайку с цепью аннулировал. Странно, что ты не догадался. Плохо верил, значит.

Кузьмин посмотрел на свой металлорежущий инструмент.

— Две с половиной тысячи между прочим. А мог бы пропить. И что мне теперь с ним делать? На стену повесить и любоваться?

— Чек — в бухгалтерию, оплатим. Но с одним условием. Как получишь деньги…

— Пропьем! Без вопросов. Господи… — Кузьмин закрыл глаза. — Что же теперь будет. Сорок лет. Сорок лет я ждал. И все кончилось. И он за Генку отомстил. А как дальше, не понимаю.

— Ты отомстил. Сколько ты сделал, чтобы в мотоцикл верили?

— Не говори ерунды. Мало сделал. Непростительно мало. Это все он, рыжая псина. И город, наш волшебный город. И девчонки наши, красавицы. Но как мы теперь без него — не представляю. Ведь такой кусок жизни…

— Оглянись вокруг, город никуда не делся. И девчонки еще красивее, чем были. А мотоцикл… Ему виднее. Ему решать.

У Кузьмина в кармане зазвенело, громко и настойчиво.

— Может, он как раз звонит, — сказал главред.

Кузьмин уставился на старого товарища, не понимая, шутит тот или нет.

А главред был спокоен, абсолютно спокоен.

— В смысле?!

— Достань трубочку и нажми кнопочку, — протянул главред ласково. — Чего ты как маленький. Не видишь — мне хорошо. Наконец-то хорошо. Я наслаждаюсь жизнью.

Звонок оборвался. Кузьмин достал телефон.

— Вася. Сейчас перезвоню, пусть Марину порадует. Они ведь еще не знают наверное. Ты им не говорил? Ну я сейчас.

— Трудные времена настали для Иванова, — заметил главред. — Как он ее теперь провожать с работы будет, под каким предлогом? Она девица крайне самостоятельная. А он стеснительный.

— Врет он, как сивый мерин, на самом деле тот еще нахал… Василиса! Да, привет! У Марины? И ей привет! Слушай, тут такие новости…

Кузьмин осекся. Обратился в слух.

Главред смотрел на воду и улыбался.

Кузьмин, продолжая слушать, медленно поворачивался к нему — рот приоткрыт, глаза шальные.

Лучше бы Марина жила в частном секторе, подумал главред. У нее прихожая маленькая, двухметровый «пес» там не поместится. Он, конечно, умеет проходить сквозь стены, но только в призрачном состоянии. И куда его? Значит, в комнату. Ладно, потом как-нибудь разберутся. Это сейчас не главное.

Он посмотрел на часы. Нормально, еще не везде закрыто.

Кузьмин молча запихивал телефон в карман — и не попадал. Кажется, он временно потерял не только дар речи.

— Пойдем, дружище, — сказал главред. — Еще успеем купить ему коврик. Я бы взял рыжий. Чтобы в масть. А ты как думаешь?

Забрал у Кузьмина болторез, взял под руку, повел с набережной. Кузьмин мотал головой, хлопал глазами. потом засмеялся и долго не мог остановиться.

— Чёйта ты? — спросил главред ехидно. — А я тебе говорю — верить надо.

И добавил таким тоном, словно все сейчас объяснит.

— Потому что Ижевск.

Оранжевый мотоцикл услышал это через стены и километры — и завилял хвостом.