Путешествия

Туда и обратно — путешествие Москва-Алтай. Ч.1.
Туда и обратно — путешествие Москва-Алтай. Ч.2.
Так получается, что в этой части очень мало говорится, собственно, про езду на мотоцикле, так что если кого это смущает, эту часть можно пропустить. Но из песни слов не выкинешь, так что рассказываю о том, что встретилось мне в Тюмени и Омске.


День 3, вечер. Я дома

Единственный подъезд дома №36 навевал мысли о советских общежитиях с двуцветными стенами, решетками на окнах и котами. Несколько раз набрав нужные цифры на домофоне, я некоторое время послушал безответные гудки, но потом дверь открылась, и откуда-то снизу я был обтявкан волосатым клубком ненависти в сочетании с подозрительным взглядом его хозяйки. Тем не менее, появление этих представителей местной фауны позволило мне проникнуть в подъезд. Ориентируясь на номер домофона, я наугад нажал кнопку лифта, но тут в его закрывающихся дверях показалась симпатичная рыжая девушка в пушистых домашних тапках. Она никак не фигурировала на каучсёрфинге, но татуировка с ловцом сновидений на её спине намекала, что мы легко найдем общий язык.
– Не подскажете, где здесь квартира с номером домофона 100500?
– Это мы!
– А это – мы!
Так я попал в гостеприимное жилище Тани, Ксюши, Тёмы и Макса. Ребята снимали двухкомнатную квартиру вскладчину, точь-в-точь как это делаю я с друзьями в Москве. На этом сходство не заканчивалось. На кухне, планировкой очень похожей на нашу, за рюмкой чая велись всё те же разговоры о кино, музыке, работе, и вскоре я почувствовал себя так, будто и не уезжал из дому. Думаю, если бы не расстояния, эти кампании прекрасно влились бы друг в друга.
Культурный обмен прошел прекрасно. Я научил местных крутить самокрутки. В этот момент в рамках подготовки спального места на полу со шкафа было взято одеяло и мне тоже представилась возможность пополнить культурную копилку. Квартира была съемная, и иногда в ней можно было обнаружить вещи предыдущих жильцов. На этот раз вместе с одеялом на пол спланировал листок бумаги с посланием неизвестного тюменского философа, очевидно, обитавшего здесь раньше. Манускрипт затрагивает некоторые глубокие вопросы социологии и этики, богат самобытными метафорами, и в целом представляет собой великолепный памятник тюменского городского фольклора. Не могу не привести здесь его текст целиком:


Из закромов квартиры была извлечена гитара и сыграно что-то из раннего. Отмёрзшие пальцы слушались крайне неохотно.
После трех дней езды, и особенно после последнего броска с этим непрекращающимся отыгрышем отморозка в поисках ледяной свежести, организм просил пощады, и с любезного согласия хозяев я решил остаться в Тюмени еще на один целый день, отдохнуть и посмотреть город.

День 4. Не тюлень, а Тюмень!

Утро на вписках – это отдельная песня.

Проснуться раньше всех и просто смотреть в потолок, пытаясь осознать, где ты, и как здесь оказался. Следить за танцем пылинок в струящихся лучах свежего утреннего солнца и игрой бликов в стеклянной посуде.

В приятной компании выпить свежесваренного кофе с первой утренней сигаретой, наблюдая с балкона за просыпающейся жизнью маленького двора.

Неспешно строить планы на день, пока на плите задорно шкварчит будущий завтрак. Такое утро, как мысли младенца, не омрачено житейскими проблемами, и всё целиком состоит из прекрасных возможностей и перспектив. Жизнь кажется простой и понятной, и хочется прожить ее с толком.
Например, этим утром на повестке дня стояла большая прогулка по Тюмени, и хотя девушки были родом не отсюда, а из соседнего Кургана, они горели энтузиазмом показать любимые места города. Чего стоит только вот это видео, показанное мне там же, на кухне.

Их стараниями Тюмень показалась мне весьма симпатичным городом. Здесь нет ярко выраженного исторического центра, но то и дело попадаются старые дома, напоминающие о тех временах, когда области еще назывались губерниями.

Учитывая небольшие, по столичным меркам расстояния, особенно в центральной части города, большой популярностью у жителей пользуется велосипедный и прочий самокатный транспорт. Количеством велосипедистов в тот погожий день Тюмень даже напомнила мне Мюнхен, и если наладить для этого подходящую инфраструктуру, велосипеды могли бы составить здесь серьезную конкуренцию общественному транспорту. Заметны старания по благоустройству – центр города изобилует парковыми зонами, цветниками и новыми памятниками. Среди последних есть, например, «самый искренний памятник города»:

Или вот еще: в 1944 году в Тюмени были собраны и отправлены в Ленинград более 200 представителей семейства кошачьих. Хвостатый десант помог городу, освобожденному от блокады, справиться с полчищами крыс и, в частности, спасти запасники Эрмитажа. В честь этих событий в Тюмени воздвигнут Сквер Сибирских Кошек. Вот такая милота:


Предмет особой гордости тюменцев – многоуровневая набережная с пешеходным мостом и надписью на травянистом склоне типа HOLLYWOOD, только ТЮМЕНЬ. К ней мы еще вернемся.
В соответствии с ранее достигнутой договоренностью, вечером по очереди покатал девушек на мотоцикле. Сколько было восторгов, сколько писков и визгов! Я слишком хорошо помню момент, когда меня самого впервые прокатили вторым номером – недалеко, всего метров 100, но этого хватило, чтобы забросить в душу семечку, которая через год выросла в осознанное решение завести собственный мотоцикл. Прямые проспекты вечерней Тюмени с прекрасным асфальтом и умеренным трафиком прекрасно способствовали такому первому знакомству.

Когда стемнело, мы снова отправились гулять. На этот раз план был прост: сидеть на набережной с гитарой и чаем и смотреть на реку. Как наиболее подходящее место для сидения был выбран мягкий знак. Вопреки ожиданиям, он оказался не менее жестким и металлическим, чем все остальные буквы в слове ТЮМЕНЬ, но пафос момента с лихвой это компенсировал. Из закромов была наконец извлечена длинная хоббитская трубка, а достопамятное пончо не только дополняло картину, но и вместе с чаем прекрасно грело в прохладе майской ночи.
Хорошей общей темой для бесед стала археология – я просто люблю иногда походить по полям с металлоискателем, а Таня и Ксю побывали в куче археологических экспедиций и наперебой сыпали великолепными историями о раскопках, смешными и мистическими. Например, мне запомнился прекрасный Танин рассказ об именах на раскопе. Слово ей самой.
— В археологической экспедиции редко кому удается надолго сохранить своё обычное имя по паспорту. Прозвища присваиваются, как правило, при интересных обстоятельствах и каждое из них таит за собой какую-нибудь историю, из тех, что любят вспоминать у костра.
Никита, еще школьник, приехал в поле впервые. Раскопов, как обычно, было несколько, но находились они на довольно большом удалении друг от друга. И вот периодически возникающая в процессе работы необходимость передать с одного раскопа информацию-планы-новости-вещи-спирт заставляла самого молодого, резвого, НЕПЬЮЩЕГО (спирт должен быть в безопасности) Никитку курсировать между раскопами. Быстро курсировать. За быстроту, точность и полноту доносимой информации-планов-новостей-дальше-по-тексту его прозвали СМСкой.
Абрам. Он же Кирилл. Просто пел слишком много еврейских песен и отрастил длинный нос. Юля на разведке сгорела на солнце и рвала на себе рубаху, демонстрируя красную, обожженную жарким майским солнцем грудь. Снегирь. Саша Хищница. Она же Хищ-Хищ. Просто очень ловко ловила насекомых. Даша Чужой. Она же Чужик. Она же (по аналогии) — Чуш-Чуш. Родная сестра Хищ-Хищ. Были они страшными непримиримыми врагами. А против Хищника у нас кто? Правильно, Чужой. Заяц. Андрею слишком полюбилась песня про шоколадного зайца. За постоянно доносящийся из его машины незатейливый припев сам стал Зайцем. Шерлок. Игорь любил ходить по лагерю в отжатом у кого то длиннополом плаще. Магнит. Лена. За пирсинг на лице. Лупанарий — группа девчонок, не отягощенных моралью. Я до сих пор думаю, что на них наговаривали. Марго получила прозвище за характерные действия с лопатой. Не обладающая ни большим ростом, ни тяжелым весом, но не освобожденная от обязанности нарезать дерн, Марго приспособилась на лопату прыгать обеими ногами, тем самым вгоняя ее в неподатливый слой земли и оправдывая свою кличку — Тушкан. Истребитель Белочек на первом курсе страшно бухал, прямо до животных упомянутых. А еще он очень талантливый, и когда начал свои песни записывать, так и назвался. Орки. Трое друзей, которые слишком буквально поняли объявленный сбор дров, и притащили из леса целое дерево, собственноручно спиленное.
Бомба — очень большой парень. ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ. Однажды, на массовом праздновании какого то праздника, ребята договорились встретиться на площади, забыв учесть, что она наводнена народом. И вот один из деятелей не нашел ничего лучше, кроме как залезть на какую то возвышенность, и начать звать его ором на всю площадь «БОМБА!!! БОМБА!!». Люди вокруг были не в теме ни касаемо традиции археологических прозвищ, ни касаемо желания ребят воссоединиться наконец. Парни, кажется, попали в обезьянник, а Бомба, что самое характерное, нашёлся.
Ваня — тощий, невысокий, не обладающий особой физической силой паренёк, повздорив однажды с Бомбой, рявкнул «Ты чё, баран!», чем заслужил всеобщее уважение и прозвище Лютый.

Самим Тане и Ксю принадлежали гордые имена Танк(по имени) и Аватар(за афрокосички).

А вот другая, леденящая кровь история от Тани:
— Археология это вообще-то страшное занятие. Ну то есть просто осознай, что ты раскапываешь могилу. То, что ей несколько тысяч лет, вообще маловолнующий фактор. Ты. Раскапываешь. Могилу.
Каждый раз, когда происходит вскрытие захоронения, непременно что- то случается. Среди археологов практически нет особо набожных людей, но в некое «запределье» верит почти каждый. Потому что почти каждый носит с собой рассказ про случай, произошедший-с-ним-после-вскрытия-им-захоронения. Мы, 17-18летние дурочки, с открытым ртом слушали эти истории, которые для нас были не более чем байками, рассказанными (как мы думали) с целью пощекотать нервы милым пигалицам, которые, напугавшись, возможно, чуть ближе пододвинутся к рассказчику у костра, будут съедать его восхищенным взглядом, и удивляться смелости и находчивости. Так думала и я.
Конечно, всем хотелось примерить на себя роль матерого археолога. Взять в руки не черенок совка или штыка, а шпателек и кисточку, услышав заветное «Танк, сегодня встаешь на захоронение. Без фанатизма, аккуратно и красиво.» И ты несешься за инструментом, почти обезумев от счастья.
А потом я поняла, почему из «старших» (ребят, которые ездят в поле не первый год) только ограниченный круг людей идет на вскрытие могил. Как правило, это те, кто решил заниматься археологией постоянно и профессионально. «Волонтеры» не спешили с криком ииииии-ха за упомянутыми инструментами, когда речь заходила о человеческом захоронении. Оставались в стороне, крепко сжимая в руке черенок лопаты. Мол, «Без нас. Ничего интереснее выкидывания земли из раскопа пока никто не придумал»
…Это был послесменок (время, когда студенты разъезжаются, честно оттарабанив смену в пыли и грязи, и остаются самые стойкие – «добивать раскоп»). В этот день было вскрыто захоронение, кажется, самого огромного кургана под названием Джокер (каждый курган обзывался по-своему). Вроде там было захоронение жрицы (уже не помню). Ясно помню только, что налетела туча, и на несколько секунд закрыла солнце. Поднялась стая каких то неизвестных птиц, что-то там по-птичьи поверещала, и через секунд 30 все прекратилось. Шеф тогда сказал, что грянет.
После обычных рутинных ежевечерних дел мы с подругой легли спать. В лагере никого не было, так как близился конец сезона, и все на заимке отмечали это с размахом. Мы, уставшие, начали уже было засыпать. Но вдруг услышали, как за лесом (мы спали к нему головой) мечется какой то странный звук. Как будто тявкает щенок, но звук движется от одной опушки до другой с такой скоростью, что в его источнике представителя семейства псовых заподозрить было сложно. Вроде как птица. И, в то же время, как то совсем неспокойно стало на душе.
Звук пропал так же быстро, как и возник. Но сон не шел. Мы лежали, прислушиваясь к ставшим нам привычными за 1,5 месяца жизни в лесу звукам. И тут…
До сих пор, рассказываю я это, или просто вспоминаю, у меня неизменно появляются слезы. Потому что было ОЧЕНЬ страшно. То есть даже не понимая, что происходит, мы какими то шестыми-седьмыми-восьмыми чувствами поняли, что что-то не то. Что с нами рядом нечто, не поддающееся классификации, объяснению, доводам разума. Нечто. И страх этот – был он первобытным.
Справа от нас, возникнув из ниоткуда, послышались шаги. Как будто два больших человека одели тяжеленные железные сапоги и переставляют ноги, не отрывая ступней от земли. Шагают. Тяжелой поступью, шаркая неподъемной «обувью», обходят палатку сзади (напомню, мы спим головой к лесу). В какой то момент звуки слышатся, кажется, в нескольких сантиметрах от наших макушек. Дальше, пройдя мимо задней стенки, шаги направляются вдоль боковой левой, на которую падает свет луны, и в которой есть небольшое окошко для проветривания с неким подобием шторки. Она колыхалась на ветру. Я до сих пор уверена – как только они достигли этой стороны, стали видны силуэты. Двух больших людей. «Дойдя» до «окошка», они остановились. Шторка в очередной раз поднялась, как будто бы на ветру, — опустилась. Снова поднялась – и снова опустилась. Опять поднялась. И НЕ ОПУСТИЛАСЬ. Так и осталась в приподнятом состоянии, презрев все законы физики, замерев на одном месте.

(иллюстрация авторская)

И тут, не сговариваясь, мы секунды за две выскакиваем из спальников, отработанным движением расстегиваем палатку, и, как были, практически в нижнем белье и босиком выскакиваем на улицу. А там ПУСТО. Нет никого. Ни рядом с палаткой,- людей в тяжелых сапогах. Ни за палаткой, — ребят, корчащихся от смеха и старающихся сохранить тишину и атмосферу, и наблюдающих наши перекошенные от страха лица. Ни убегающих, — опять же дорогих друзей, довольных произведенным впечатлением (как ловко мы их напугали, а!).
Никого. Пусто. Только вдалеке с заимки слышны обрывки очередной песни, исполняемой хором и акапельно изрядно выпившими соратниками.
И тут мы побежали. А лес сосновый. Бегал по шишкам босиком? Больно. Наверно. Мы вообще ничего не чувствовали. Потому что это и был обещанный Шефом.
На заимке все отреагировали по-разному. Кто то ржал. А кто то усадил, одел, обул, дал бахнуть спирта, и весь оставшийся вечер от себя не отпускал. Это те, кто были в теме. Кто тоже «там» был.

День 5
В качестве завершающего аккорда моего невероятного везения с этими людьми, Таня организовала мне вписку в следующем городе на маршруте – Омске, связавшись со своими знакомыми, которые тоже у неё когда-то останавливались. Те, в свою очередь, написали мне, что рады будут встретить, и, таким образом, моя задача на следующий день была проста донельзя – доехать от Тюмени до Омска и найти там Космический проспект.
— И помни, — напутствовала меня Таня – никогда, слышишь, НИКОГДА не бухай с коренными алтайцами! Во хмелю они не знают меры и становятся агрессивными! А еще они охотники, и почти у каждого есть дома ружье.
— Угу, понятно.
Я, в общем-то, и не собирался. На тот момент.
Еще одна гордость тюменцев – бывший тюменский и действующий московский правитель Собянин. По их заверениям, когда его забрали в Москву, по всей области был траур. Именно благодаря годам правления Собянина мне, якобы, предстояла прекрасная дорога по Тюменской области и её заметное ухудшение при пересечении границы с Омской.
Утро выезда из Тюмени выдалось снова солнечным, но туманным, и по моим обдуваемым меркам очень холодным. Дорога действительно была неплохой, но изобиловала ремонтами со снятым асфальтом и иногда с перекрытием одной полосы из двух. На остальных участках асфальт был гладким и тёмным – новым. В принципе, пока я ехал по области, действительно казалось, что здесь ведется серьезная работа и дела в регионе идут на лад. С легкими опасениями ждал я встречи с Омской областью, готовясь вторую половину маршрута проделать снова огибая ямы. Наконец, вот она – стела, знаменующая начало нового субъекта, и через сто метров от неё асфальт меняет цвет. Собственно, это все, что изменилось. Асфальт – светлый и местами подернутый сетью тонких трещин, был, тем не менее, ровным и никаких неудобств не вызывал. Подумалось, что именно так должен выглядеть настоящий результат хорошей работы – он не блестит и не отсвечивает, не привлекает внимания и чужд громким отчетам, имя исполнителя неизвестно. Он просто лежит и выполняет свою функцию. Но выполняет хорошо.
Длинная и ровная дорога, бегущая за горизонт, снова способствовала долгим размышлениям. Путешествие похоже на жизнь в миниатюре. И то и другое имеет начало, полное ожиданий, надежд и амбиций, и неотвратимый конец, которого можно ждать с тоской, а можно стараться не замечать его приближения. Возможно, дороги так сильно влекут к себе странников именно потому, что в этой маленькой жизни всё гораздо проще и понятнее. Цель путешествия более или менее ясна, а способ её достижения заключен в одном повороте запястья. Заботы, оставшиеся дома, уже через несколько километров кажутся далекими и несущественными. В путешествии хватает и своих проблем, но все они тебе по зубам, и тоже легко остаются позади. Жизнь, пойманная в эту идеальную замкнутую систему из Человека и Пути, представляет уникальные условия для понимания своей сути, отсекая всё наносное и оставляя главное. Освободившись от условностей будней и социальных ролей, оставшись наедине с собой, переживаешь обострение чувств, прилив энергии – активной, творческой, мыслящей и созидающей, той, что делает человека человеком. Фон, пришедший в движение, выявляет и подчеркивает контуры забытой и заброшенной личности, подобно огоньку свечи из покрытого паутиной пыли зеркала в старом доме. Предстоит заново узнать этого незнакомца, смотрящего из отражения.
Прямая дорога до Омска будто бы просила прощения за все прошлые косяки и изо всех сил старалась казаться паинькой. До самой окраины города трасса была почти идеальной. Но стоило въехать в город, как ситуация изменилась диаметрально. Серьезно, ребята, эта дорога была будто специально спроектирована убивать. Эти ямы будто расставлены опытным сапером с целью замедлить темпы наступления вражеской бронетехники или полностью вывести ее из строя. Колея омской проезжей части подобна гравитации сверхмассивной черной дыры, и провалившись в нее можно отлипнуть обратно только если она сама того захочет. Здесь мне нужно было проехать весь город через сеть замудреных поворотов, и телефон с навигатором, лежащий во внутреннем кармане куртки, был в этом деле откровенно слабым подспорьем. Я наметил себе несколько чек-поинтов, стараясь запомнить путь от одного до другого. Первой такой целью я выбрал аэропорт, и уже почти успел заблудиться, но тут мне снова невероятно повезло. По правой обочине меня, виляющего между ям в междурядье из тоже виляющих между ям машин, бодро обогнал чувак на Yamaha Virago, явно гораздо лучше знакомый с нюансами езды по местным дорогам на круизере. На светофоре он остановился перед стоп-линией и я поспешил с ним поравняться. Этого великолепного мужчину звали Вася! Я испросил у него дорогу до аэропорта, но узнав, куда конкретно мне нужно попасть, он вызвался проводить меня через весь город! Даже не представляю, сколько времени мне бы потребовалось, чтобы найтись там самостоятельно, еще и не разложившись на всех этих ямах. Вместо этого мы вдвоем въехали на Космический проспект, начало которого знаменовалось самой настоящей космической ракетой. Здесь располагался мой сегодняшний приют. Оказалось, что хозяев еще нет дома, и мы с Василием курили у подъезда, обсуждая технику, житьё-бытьё в Омске и, разумеется, качество местных дорог. К нам с опаской подошли двое дворовых пацанят.
— А это настоящий мотоцикл?? – округлив глаза спросил первый
— Ты чё, глупый? Конечно настоящий! – одёрнул его второй, посмелее. – А сколько вы на нем разгонялись??
— Ну, до 130, наверно… — умилился я.
— А больше не едет??
— Не, больше не хочет – мне пришлось смутиться. – Это же всего 400 кубиков.
— А откуда вы едете?
— Из Москвы! – я почувствовал шанс хоть как-то реабилитироваться в детских глазах
— ИЗ МОСКВЫЫЫ?? – в один голос выдохнули ребёнки
— Ага-а – я приосанился
— А теперь обратно в Москву поедете??
— Нет, поеду дальше! – я совсем ободрился.
— На этом??
В их глазах явно происходило переосмысление картины мира.
— На нем самом – я с гордостью похлопал Тенегрива по баку.
— А до Севастополя на нём можно доехать? – серьезно спросил смелый паренек
— Можно, если очень захотеть.
— Там мой папа, он на корабле плавает!
Теперь стало понятно, в кого он пошел. Ребята по очереди посидели на наших байках.

— А это что, зажигалка такая? – сменил объект внимания неугомонный парень, разглядывая газовую жигу с Че у меня в руках. Видимо, здесь она выглядела диковинно.

— У меня тоже есть! – он с гордостью продемонстрировал черную пластиковую чиркалку.
— Давай меняться!
Я решил, что храбрость и напор должны вознаграждаться. Не веря своему счастью, паренек вертел в руках ценный трофей. Мне же на память досталась та самая зажигалка с колёсиком.
— Это вот Че Гевара, тоже мотоциклист был знатный… Только курить не вздумай!

В довершение аттракциона невиданной щедрости Вася, как обладатель второго пассажирского шлема на багажнике, прокатил ребят вокруг дома.

Тут уже подтянулись мои благородные омские хосты – Павел и Маргарита, причем не одни, а в компании еще двух парней. Один из них оказался каким-то диким сибирским автостопщиком, как раз проездом из одного города со страшным для московского уха названием в другой, а второй – и вовсе корейцем. Корейца звали Чанг, и он уже больше года находился в непрерывном путешествии без денег. По-русски он, разумеется, не говорил, но, как пояснили ребята, друг Чанга покончил жизнь самоубийством из-за проблем с деньгами, и, тяжело переживая это событие, Чанг отправился в это путешествие, чтобы доказать не то миру, не то самому себе, что деньги в жизни не главное. Весьма вдохновляющий пример.
Дома нас накормили вкуснейшим супом и еще какими-то ништяками, что способствовало мгновенному установлению уютной и благостной атмосферы. Вечер прошел в разговорах о дальних путешествиях, чужеземных странах и опять об омских дорогах. В завершение посиделок я устроил небольшой концерт, который ребята зачем-то сняли на гоу проху. Вот вам кусочек.

Продолжение следует…