Путешествия

Под девизом «Лучше поздно, чем никогда!» публикую очередной кусок отчета про поездку на Алтай! Enjoy it!


Предыдущие части
1
2
3
4

День 8. Алтай. Чемальский тракт.

Сегодня торопиться было уже некуда. Алтай, цель моего путешествия, начинался прямо здесь. Распрощавшись с гостеприимным Лукойлом, я вернулся на трассу и продолжил рассекать все увеличивающиеся в размерах зеленые холмы, теперь направляясь уже не на восток, а строго на юг. Помните, я упоминал про запахи России в мае? На этом участке пути они как раз достигли пика совершенства, и сквозь приоткрытый визор я с упоением вдыхал ароматы цветущих трав, кустарников, деревьев и мёда, изредка ловя лбом зазевавшихся пчёл. Рельеф местности не мог не повлиять на характер дороги, и помимо постоянных подъемов и спусков теперь всё больше приходилось входить в повороты, что, впрочем, получалось легко и с удовольствием. Ну да, я опять расслабился. Никогда не ослабляйте внимания за рулем двухколёсной техники!
За очередным поворотом, утопающим в зелени, показался прекрасный дорожный знак, черным по белому сообщающий, что я въехал в населенный пункт «Долина Свободы». Такой топоним меня весьма порадовал и вполне сответствовал настроению этой пустой и ровной дороги, солнечным весенним утром петляющей в предгорьях. Через пару минут тот же знак повторился в зачеркнутом виде, знаменуя окончание посёлка. Я вспомнил затаённую печаль по проводу упущенного и не отфотографировнного двумя днями ранее знака «ОМСК 228», и мне захотелось вернуться, чтобы сделать фото хотя бы с этим примечательным дорожным указателем. Развернувшись, я направился назад, радуясь возможности подъехать к знаку как раз с его незачёркнутой стороны.
Снижая скорость и уже обдумывая наиболее удачные ракурсы для предстоящей съемки, я совсем не заметил, как укрепленная обочина прыгнула под колёса ямой весьма беспощадных размеров. Да-да, опять сложенный руль и мини-лоусайд, и опять на левую сторону. Да что ж за етить твою налево! Левый кофр в очередной раз достойно принял на себя удар, но подножка и рычаг переключения передач, уже дважды подвергавшиеся кастомайзингу после предыдущих падений, снова отказались загнуты, хотя на удивление опять не отломались. Левое зеркало тоже открутилось и требовало затяжки гаечным ключом, которого у меня не было. К счастью, видя мою озадаченность, из близлежащего сада на велосипеде ко мне устремился рабочий, до этого занятый перевозкой каких-то стройматериалов в тележке. После краткого обсуждения масштабов аварии и перспектив ремонта он снова скрылся в глубине садового участка и вскоре вернулся с обрезком трубы и гаечным ключем. При помощи ключа зеркалу было возвращено изначальное естественное состояние, предусмотренное конструкцией, а труба, в соответствии со всеми передовыми идеями товарища Архимеда была применена к подножке и рычагу. Таким образом, моя мобильность снова была восстановлена с невероятной быстротой. В процессе починки парень рассказал, что раньше тоже катался по местным дорогам на мотоцикле спортивного класса, но после того, как улетел с моста, не вписавшись в поворот, и потерял много очков HP, забросил это дело. На прощание он подарил мне гаечный ключ, который, вместе с ключом для амортизаторов от Антона и еще одной штуковиной, про которую речь пойдет чуть позже, стал моим лучшим сувениром с Алтая и теперь бережно хранится дома на почётном месте.


Горно-Алтайск, являясь крупным районным центром, вместе с тем не произвел впечатления большого города. Возможно, это связано c тем, что Чуйский тракт не проходит через центр города, а огибает его по окраине. Так или иначе, проезжая город по трассе можно увидеть в основном типично-деревенскую застройку, не особо отличающуюся от таковой в любом другом уголке России. Несколько пятиэтажек и огромное количество магазинов туристическо-сувенирной направленности. Многочисленные вывески предлагают проезжающим немеделнно закупиться медом, травяными чаями, еще медом, бальзамами, шашлыком, медом из шашлыка, шашлыком на меду, пантовой продукцией (от слова пАнты, то бишь рога молодых оленей), и еще черте чем, а затем запить все это пивом и покататься на конях. Кони стоят тут же, у обочины, не слишком тщательно делая вид, что и правда не прочь кого-нибудь покатать. Обилие рекламы, призванной завлекать туристов, почему-то живо напомнило мне Адлер. Как на дороге, так и у этих стихийных рынков, наблюдалось оживленное движение: туристов здесь и правда много, и это туристы как раз того сорта, которых не нужно долго уговаривать поесть шашлыка с пивом, поскольку они здесь в основном за этим.

Вставлю фото с гуглокарт. Своих я не делал, но в то утро Горно-Алтайск выглядел точь-в-точь так же.
Вся эта суета мне не очень-то приглянулась, и я не стал здесь задерживаться. В первый день я собирался неторопливо доехать до Чемала, останавливаясь во всех симпатичных местах по пути, посмотреть остров Патмос с подвесным мостом и церковью и потом отъехать еще на сколько получится по Чемальскому тракту для ночевки.
Несмотря на большое количество туристов с их машинами, пестрящими номерами самых разных регионов, ехать здесь на мотоцикле очень приятно и интересно. Дорога изобилует поворотами, за каждым из которых открывается вид на всё новые зеленые холмы, теперь уже весьма внушительной высоты. Даже обычные сельские домики в таком рельефе вынуждены выглядеть живописно.




А вот еще одно забавное наблюдение. В мае только-только начинали разгораться политические страсти по поводу парламентских выборов, прошедших в этом сентябре, но обочины дорог уже начали обрастать агитационными биллбордами. Проезжая по всей стране, интересно было следить за тем, как изощряются политтехнологи, стремясь достучаться до сердца каждого избирателя через дверь локального патриотизма. Например, в Московской области можно было увидеть плакаты с лаконичной надписью: «ЛДПР. За Московскую область.». Но стоило немного отъехать, как внезапно выяснялось, что ЛДПР уже «За Владимирскую область». Более того, чуть погодя оказалось, что на самом деле ЛДПР – «За нижегородцев!». Наклёвывалось явное противоречие. С нетерпением ждал я Татарстана, чтобы узнать, уж не за татар ли ЛДПР, но там внезапно оказалось, что ЛДПР – за сибиряков.
Или вот еще. Другая властная партия решила удивить всех дивом дивным — помимо обычного общегосударственного голосования устроить еще и внутрипартийное, обозвав это красивым американским словом праймериз. Принять участие в этом мероприятии с плакатов по всей стране избирателей призывали на их родном языке, чтобы подчеркнуть, видимо, великодержавную могучесть происходящего. В Алтайском Крае это выглядело так:


Не знаю, что означает по-алтайски «ТАЛДА!», но совершенно очевидно, что это слово как нельзя лучше отражает самую суть происходящего.
Наслаждаясь долгожданными красивыми видами я уже почти добрался до Чемала, когда на въезде в один из посёлков ехавшая сзади машина обогнала меня и выразительно посигналила. Я заподозрил неладное и остановился. Действительно, быстрый поверхностный осмотр показал, что сзади за мотоциклом волочится хвост из паракорда, которым раньше был привязан блестящий металлический коврик из Перми. Самого коврика не наблюдалось. Да шутите вы, что ли? После первого инцидента я завязывал его на два узла – основной и фиксирующий, а палатку прикреплял отдельно, и все равно ему удалось как-то отвязаться. Не иначе, это были проделки шальных горных духов. Была еще только середина дня и я четко помнил, что в Горно-Алтайске коврик был в наличии, поэтому на сей раз решил прокатиться назад и попробовать его найти. По дороге назад встретил двух парней на африке и гусе. Они тормознули меня и рассказали, что где-то здесь есть еще и третий парень на гусе, и у него какие-то проблемы с электрикой, поэтому теперь они ездят по округе в поисках некой хитрой детали, но у меня её тоже, к сожалению, не было, и они уехали, пообещав позвонить, если увидят коврик.
В принципе, путь назад доставил мне исключительно положительные эмоции, позволив осмотреть те же места с другого ракурса, но коврик так и не вернулся, поэтому пришлось обзавестись еще одним в лавке для рыбаков в Горно-Алтайске.
Таким вот образом отрезок дороги до Чемала я вместо одного раза проехал трижды, но ни сколько об этом не жалею. К вечеру я все-таки доехал до острова Патмос, где многочисленные отчеты моих предшественников сулили интересный подвесной мост и церковь. Большинство туристов отсеивается еще на палатках с шашлыком, и здесь людей было уже на порядок меньше. Если уж быть совсем точным, приехав, я обнаружил и вовсе пустую парковку в лесу, тропинку к мосту и одинокого лоточника, предлагающего какую-то вяленую рыбу. Не смущаясь моего присутствия, прямо по лесу, прикидываясь лосями, бродили тучные алтайские коровы.


Я начал недолгое восхождение вверх по тропинке. Добравшись до моста, я обнаружил, что он закрыт «на реконструкцию», и попасть на сам остров нельзя, что, впрочем, не слишком меня огорчило. Вместо этого я продрался через кусты, прополз по отвесному склону вдоль забора чьего-то сада и вылез на живописный утес, возвышающийся над рекой. Это место, безусловно, было наполнено природной силой, и строители церкви хорошо это понимали. Но православное святилище выглядело здесь так же уместно, как седло на корове, и местные духи только усмехались, глядя на это поделие рук человеческих с древней высоты окрестных гор.
Трава и низкие кустарники были покрыты миллионами нитей паутины, которую с невероятной скоростью сплетали какие-то деловитые насекомые. Присев отдохнуть на камень, уже через несколько минут я и сам оказался на черновую притянут к земле этими нитями, как Гулливер в стране лилипутов, а хитрые твари уже строили планы более капитального освоения новых территорий на моих ботинках. Пришлось сделать несколько кадров и собираться назад к мотоциклу.


Опускался вечер, и снова пришла пора задуматься о стоянке. Для начала, я вернулся в Чемал и купил некоторой еды. Центральный продуктовый универсам, подобно магазину «Пятерочка» в пятницу вечером где-нибудь в спальном районе Москвы, был запружен отдыхающими из окрестных санаториев и турбаз, которые толкались у мясных лотков и шумно обсуждали объемы закупки спиртного, постоянно залихватски завышая свои гастрономические потребности. Покинув это шебутное место, я уселся на мотоцикл боком и принялся уминать свежеобретенный стакан пломбира, стараясь сконцентрироваться на бренности всего сущего. От этих мыслей меня отвлек лысоватый гражданин с двухлитровой торпедой пива, в шлепках, шортах и растянутой футболке на обширном животе. Встав в паре метров, он недоуменно остановил мутный взгляд на мотоцикле, затем на мне, снова взглянул на мотоцикл, на мороженое, и, наконец, неопределенно махнув рукой куда-то мне за спину, изрек: «Уон там чебуреки вкусные». С чувством удовлетворения от выполненного долга человек удалился, оставив меня размышлять – что же мне делать теперь с этой информацией?
Отъехав километров 10 от Чемала, я по проверенной схеме свернул с дороги в чистое поле, заехал за пригорок, спрятавшись от дороги, и разбил палатку. Неподалеку находились несколько домиков турбазы, но не думаю, что оттуда кто-то заметил мое появление.
Поужинав местным сыром, хлебом и молоком и выкурив вечернюю трубку, с последними лучами солнца я забрался в палатку.


Когда стемнело, где-то в ветвях близстоящих берез объявилась странная экзотическая птица, которая принялась издавать звук открывающейся калитки с четкостью метронома, раз в четыре секунды. Она отдалась этому делу самозабвенно, не сделав ни одной передышки минут, эдак, за сорок. Тем временем, на турбазе набирало ход чье-то веселье, и, судя по доносящимся звукам, некто нашел большую металлическую бочку и стал по ней барабанить. Вот вроде бы ты садишься на мотоцикл, уезжаешь из Москвы, едешь 8 дней, съезжаешь с дороги в лесок, разбиваешь палатку, предвкушая чудесный крепкий сон на лоне природы. А вместо этого… «Тук-тук-тук-тук…Кря!.. Тук-тук-тук-тук-КРЯ!...». С такими мыслями я окончательно провалился в сон.

День 9. Чуйский тракт, Семинский перевал. Их нравы.

Проживая день за днем в большом городе, легко замкнуться в своем мирке, обрасти стереотипами и возомнить, будто понимаешь, как всё здесь работает. Нет ничего проще устройства Вселенной. Каждое утро в писклявой агонии будильника она рождается из чашки кофе, все еще хранящей тепло Большого Взрыва. Неряшливо вытряхивает из небытия пару улиц, по которым пролегает твой ежедневный маршрут, расставляет по местам сонных пассажиров метро, выдумывает новые заголовки старых газет. Спешно сметает звездную пыль с твоего стола, пытаясь вспомнить, как здесь были разложены бумаги в конце прошлого Цикла. К полудню развертывание закончено, и демиурги праздно почивают на лаврах, делясь друг с другом планами на вечер, или подло хихикают, нашептывая на ухо твоему начальнику, что неплохо бы сегодня задержаться на работе допоздна. Вечером, когда все ленты прочитаны, подошел к концу еще один сюжет бесконечного ситкома, а напротив папки входящих писем черной дырой висит ноль, темнота, в нетерпении плещущая в оконную раму, врывается внутрь соленой волной, и в последний момент между закрывающихся век мир снова схлопывается в сингулярность, чтобы завтра повториться новым витком Цикла.
Люди вокруг, от случайных прохожих до самых близких, начинают казаться неумело вырезанной картонной декорацией и не привлекают внимания.
Но дела обстоят совсем иначе, когда каждое утро просыпаешься на новом месте. Мир трогается с мертвой точки и стрелкой кардиограммы начинает выписывать на бесконечном папирусе новую историю твоей жизни. Если, открывая глаза утром, не знаешь, где тебя застанет закат, в этом странном кинотеатре под открытым небом ты уже не зритель, а как минимум персонаж второго плана, а может даже автор сценария.
Наверное, для отчета о мотопутешествии я слишком много философствую… Но если вы дочитали до этого места – сами виноваты!
Покажите ребенку фотографию болонки с надписью «собака», и, увидев болонку, он узнает в ней собаку, но при виде тибетского мастифа будет озадачен. Покажите три фотографии собак разных пород, и ваш малыш уже не спасует ни перед одним ризеншнауцером, безошибочно определив собаку и в нем.
В пути навстречу постоянно попадаются всё новые люди, и в их глазах можно встретить знакомую пелену Цикла, у каждого свою. Прием с собаками при этом прекрасно работает в борьбе со стереотипностью мышления. Узнавайте разных людей, попробуйте понять, чем они живут и как видимая реальность трансформируется, проходя сквозь призму их сознания. Добровольно заточите себя в клетку чужого мировоззрения, чтобы в очередной раз разорвав её стать еще на шаг ближе к незамутненному осознанию мира. Вот почему одна из важнейших составляющих хорошего путешествия – знакомство с любыми случайными людьми, далекими от вашей привычной среды общения. Следующие дни моего пути через Алтай как раз принесли массу интересных знакомств.
Утром, лежа в палатке, отделенный от земли только несколькими слоями ткани и пластика, я первым делом не увидел, не услышал, а почувствовал их приближение по вибрации почвы. Осторожно встал и приподнял полог. Так и есть – к моей палатке пришли лошади! Прекрасное начало для интересного дня.


Знакомой дорогой я вернулся на Чуйский тракт и продолжил свой путь на юг, к степям солнечной Монголии. По крайней мере, мне очень хотелось, чтобы она была солнечной, потому что с каждым утром ехать становилось все холоднее. Мои географические познания сыграли со мной злую шутку, и, выезжая из Москвы, я всерьез думал, что в начале мая в Монголии должно быть уже жарко. Сейчас же дело принимало серьезный оборот: над дорогой сгущались тучи и, похоже, впервые за время поездки передо мной встала перспектива промокнуть под дождем. Еще больше опасений подкинули редкие островки снега, которые то тут то там стали попадаться прямо посреди зеленой травы. Табличка у дороги призвала быть бдительным и возвестила о начале Семинского перевала. На самом деле, перевал растянут на что-то около 20 километров, и уклон дороги здесь почти не заметен, но вскоре изменение высоты становится очевидным из-за редеющего леса и упавших оборотов двигателя. На самой высокой точке игнорировать эти перемены было уже невозможно, потому что вокруг в этот пасмурный день 8 мая все еще лежал нетронутый прогалинами снег и дул пронизывающий холодный ветер. Высота этого места – 1717 метров над уровнем моря. Не так высоко по меркам альпинистов, но уже на 300 метров больше чем, к примеру, самая высокая точка Британии – «Злая гора» Бен-Невис, на которой я в свое время хлебнул лиха. Несмотря на то, что к этому моменту я уже очень замерз, я решил ненадолго остановиться, чтобы осмотреть верхнюю точку перевала.
На главном пятачке обнаружилась очередная ярмарка для туристов, которые таки добрались и сюда. Я остановился и, окинув печальным взором ряды торговых лотков с суперполезными травами, валенками, чебуреками и пёс его знает чем еще, отправился осматривать обелиск в честь 200-летия присоединения Алтая к России. Здесь мой взгляд уцепился за привязанного к столбу беседки животного ранее неизвестного мне вида, трепещущего впалыми боками на ветру. Я приблизился. Оно было явно ручное и давало гладится. На ощупь неизвестный науке зверь был пушист и напоминал собаку. Заглянув мне прямо в глаза своим глубоким воловьим взором, он будто устало пытался меня о чем-то предупредить, но не находил слов.
Тут же из припаркованной рядом буханки вылез смуглый беззубый алтаец с длинными засаленными волосами, в резиновых сапогах и телогрейке. Подбежав ко мне, он тотчас радостно проинформировал:
— Это — МАРАЛ!
На слове «марал» был сделан особый акцент.
— Он добрый, смотри какие глаза красивые! Он конфеты любит! Обними его! Сфотографируйся! Такой раз в году бывает!
Что именно бывает раз в году я почему-то не переспросил. Понимая, к чему все идет, я вежливо отказался фотографироваться, зато предложил алтайцу сигарету, закурил сам и принялся расспрашивать о его нелегкой жизни.
Выяснилось, что алтайца все на ярмарке называют Чингачгук («тупые бабы!»), а на самом деле он Витя. Витя привозит этого марала в кузове буханки и просит с туристов по 100 рублей за фотку, но желающих, к сожалению, находится мало («100 рублей это разве деньги? Это же не тыща! Такое ведь раз в год бывает!» — Витя смачно сплюнул под ноги). Помимо этого Витя промышляет браконьерством — добывает соболя, один раз видел рысь, а особенной удачей считается кабарга, так как ее пупок особо ценится в китайской народной медицине и стоит 700 рублей за грамм.

(Так вот выглядит кабарга, если вдруг кто не знал о её существовании. Не путать с чупакаброй)
Большинство трав, продающихся на прилавках, он также заготавливает сам и продает теткам с ярмарки. Как и во всех остальных уголках Алтая, с сигаретами здесь наблюдался жесткий дефицит, и Витя курил махорку из пакетика, заворачивая ее в обрывки газеты.
Еще он успел рассказать про мотоциклиста, который проезжал тут год назад: мотоцикл его был огромный и имел даже раскладную крышу на случай дождя, а сзади к нему была пристегнута обтянутая кожей баба. С тех пор как умерла жена («ну и хуй с ней!») Витя все деньги пропивает и даже сейчас прятал за пазухой начатую бутылку водки. Тут наш разговор прервали подошедшие к беседке типовые руссо туристо — он с пузом, она в махровом спортивном костюме абибас.
— Ооой, а это у вас ласёёёнок? — округлив глазищи, вопросила мадмуазель.
Не меняя выражения лица, Витя затушил окурок о мозолистую ладонь и уже было открыл рот, но…
-Это — МАРАЛ! — со знанием дела и умело акцентируя слово «марал» пояснил я.
-А он не укусит?
-Нееет, он ручной, смотрите, какие глаза добрые, можно обнять!
— А еще он конфеты любит! — включился Витя.
-Ой, какой он пушистый! А можно сфотографироваться?
— Конечно! Такое раз в год бывает! – я вспомнил свой короткий опыт работы фотографом на концертах и снял парочку на протянутый смартфон. Мужик достал толстый лопатник и молча расплатился.
— Ну, Витя, чем мог…
Алтаец совсем подобрел и на радостях подарил мне большой пакет гриба-чаги, пояснив, как заваривать его в целях профилактики диабета. Я не остался в долгу и отдал Вите пакетик с фильтрами для самокруток — бумажки и табак у меня все равно кончились, а ему для махорки пригодятся. Почувствовал себя чуть ли не Колумбом. Напоследок Витя заговорчески подмигнул и сказал заезжать еще на обратном пути — «может шишки будут, посидим, покумарим!». А вместо марала я сфоткался с самим Витей.

Так прошло у меня первое знакомство с представителями алтайской народности, которыми меня так пугали. Впрочем, второе не заставило себя долго ждать.
В деревне Шашикман я захотел остановиться, поставил мотоцикл около придорожного продуктового магазина и отправился осматривать окрестности пешком. Группа молодых алтайцев, один из которых щеголял в дембельской форме швейных войск и голубом берете ВДВ, тусовалась в центре деревни. Они покосились на меня, но от дальнейшей эскалации конфликта воздержались.
Я углубился внутрь деревни. На очередной сельской улице навстречу мне вышла женщина с двумя детьми и настороженно поинтересовалась, куда я, собственно, иду. Я ответил, что иду прямо, и пояснил, что имею намерение осмотреть деревню.
На это женщина испуганно пояснила, что по деревне ходят пьяные мужики, которых и местным-то стоит опасаться.
— А Вас они, извините за хамство, отдубасят! – добавила женщина.
Что ж, она, по крайней мере, меня дубасить, кажется, не собиралась. Правда, старший из детей – ребятенок лет девяти – смотрел очень свирепо, и постоянно дергал мать за подол, гневно лепеча что-то по-алтайски. Женщина пояснила, что у неё большая радость – этот вот её сын стал чемпионом района по боевому самбо.
«Они здесь еще и боевое самбо практикуют… Это провал!» — пронеслось у меня в голове.
Все же я решил ухватиться за этот контакт и, насколько получится, расспросить новую знакомую о жизни на селе.
Женщина представилась как Урсулима. Первым делом она попросила сигарет, но когда я уже было достал пачку, сказала отдать их позже и незаметно, поскольку она учитель математики в местной школе и ей на людях курить нельзя. Кроме того, как пояснила женщина, если в деревне узнают, что у меня есть сигареты, налетят и все отберут.
Проникнутый уважением к работнику педагогической специальности, я отдал ей всю начатую пачку Lucky Strike. Получив сигареты, женщина предложила присесть на корты, и, посчитав, это, видимо, достаточным укрытием от чужих глаз, закурила. Пользуясь обкатанным методом, в этот момент я стал задавать ей вопросы о местном быте.
Меня интересовали религиозные воззрения алтайцев. Вдоль дороги и в других живописных местах регулярно попадаются деревья и кусты, плотно увешанные лентами. Я знал, что такие места считают священными, а ленты повязывают как символическое подношение духам, но решил притвориться этнографом и узнать подробности непосредственно у местных жителей.
Урсулима смогла вспомнить несколько интересных деталей. В частности, гора, возвышающаяся над поселком считается священной и имеет алтайское название, которое на русский язык переводится как «Три сиськи». Присмотревшись, я отметил, что гора действительно имеет на вершине три одинаковых заостренных конуса. На самый верх разрешено подниматься только мужчинам. На склоне имеется святилище в виде дерева, обложенного камнями. Подойдя к нему, можно попросить чего-нибудь у «белых людей» — духов. Четыре раза в год на большие праздники сюда приводят и убивают жертвенных баранов.
В советское время на священной горе была выложена камнями надпись «Слава КПСС!». Будучи еще школьницей, Урсулима вместе со всеми остальными красила её белой краской. Камни на горе действительно образуют надпись, но непокрашенная она почти не заметна. Учитывая звенящую напряжением обстановку вокруг, доставать фотоаппарат, чтобы показать вам это место, я не рискнул.
На улице показался коренастый парень, о котором учительница Урсулима пояснила, что вот он — нормальный, и он за меня всех порвет. Парень вроде бы не отрицал. Далее она стала предлагать мне какого-то специального чая, с целью чего сопроводила во двор. На аутентичный местный чай я купился, конечно, каюсь. Во дворе обнаружилось тело еще одного парня, который крепко спал, прислонившись к стене. Горестно цокнув языком, учительница всё же охарактеризовала его как тоже хорошего человека. Парень благодарно захрапел.
Из избы плывущей походкой вывалилась девушка. Она подошла вплотную, и игриво прислонившись ко мне боком, попросила закурить. Я пояснил, что у меня осталась последняя сигарета в пачке и отдавать её — плохая примета. О таких приметах здесь, похоже, не слышали. Впрочем, ни сколько не расстроившись, она без обидняков стала выяснять, женат ли я. Первый из надежных парней наш предстоящий брак в целом одобрял, даже если я буду только заезжать в село раз в год по пути в Монголию. Подошел еще один парень, которого Урсулима отрекомендовала как руководителя местного молодежного центра, и радостно сообщила ему, что я интересуюсь жизнью деревни. Между делом она также предложила в связи с близящимся праздником 9 мая перекрасить надпись «Слава КПСС!» на священной горе заново.
Далее вслед за учительницей я все-таки ушел с этого гостеприимного двора. Как я думал — наконец-таки пить чай. Однако каким-то образом мы вместо этого оказались у того самого продуктового магазина. Здесь выяснилось, что его продавщица вообще-то давно собиралась закрыть магазин и уходить (время было около 4 дня), но все еще стоит тут на крыльце только потому, что сторожит мой мотоцикл. По её заверениям, именно благодаря этому он еще до сих пор там стоит. Оказавшись у продуктового магазина, учительница внезапно стала слезно молить купить нечто мерзкое, типа алкогольного коктейля в полуторалитровой пластиковой бутылке цвета фанты, при этом гордо именуя его джин-тоником. В этот момент я окончательно разочаровался в будущем российской педагогики, купил ей печенек для детей в благодарность за экскурсию и спешно ретировался. Вся компания сентиментально махала мне вслед.
Следующие деревни я предпочел проехать без остановок и к вечеру оказался у знаменательного места – слияния рек Чуя и Катунь. В солнечный день это место представляет особый интерес, поскольку реки имеют разный цвет и место их встречи выглядит очень любопытно.


Я же оказался здесь в довольно пасмурную погоду, и таких эффектных кадров у меня не вышло, поэтому снимок выше я честно спионерил из интернета, да простит меня автор.
Надо признать, что дождь хоть и накрапывал весь день, но особо меня не беспокоил. Теперь же он собрался с силами и, кажется, намеревался дать решительный бой. С первыми раскатами грома я понял, что пора обустраивать ночлег. Недолго думая, я нашел каменистую тропу, не проезжую на большинстве машин, но вполне доступную для мотоцикла, которая увела меня от шоссе вверх по склону.


Похоже, тропа использовалась только пастухами, и сейчас место выглядело безлюдным. Позаботившись, чтобы палатку и мотоцикл не было видно с дороги, под стук первых капель я развернул лагерь, укрыл мотоцикл чехлом (пригодился-таки!) и забрался в палатку.
Пытаясь уснуть под громовые раскаты, забившись в щель под валуном, нельзя не вспомнить старика Толкина, сравнившего эти звуки с войной горных великанов, швыряющих друг в друга куски скал. Питер Джексон экранизировал это аккуратно, но очень уж буквально, в духе Голливуда:

На самом же деле все выглядит как-то так:


Ну ладно, ладно, и правда похоже…
Вскоре ливень прекратился и ночью лишь изредка возвращался в виде мороси, с тихим шепотом щекотавшей крышу палатки.

Продолжение следует…