Ледяные стекла под Кавой дребезжали, её рев казался зверским и даже бунтарским на фоне царственной тишины. Погода металась между минусом и плюсом, облицовывала дороги и направления в лёд и топила его, а потом снова повторяла этот цикл.

Когда подо мной провалилась первая глубокая лужа, покрытая тонкой ледяной коркой, я завопила и сразу же зашлась смехом от всплеска малодушия. «Неужели боялась утонуть?» — с должным скепсисом приподнял бровь Клаус на разборе полётов.

В этом году мы наверстываем почти пропущенный прошлый зимний сезон, эксплуатируя сразу два переобутых мотоцикла и пару велосипедов на саморезах. Ездить на обозлённом двухколёсном куда безопаснее, чем быть беспомощным пешеходом, трясущимся сделать шаг в сторону по сверкающим пластам льда.





Шиповка держит снег, закладывание на льду, грунт, умеренно – асфальт. Разницы между обычной «беззубой» покрышкой в тёплую погоду я не ощутила. Нюансы и закавыки сконцентрированы, как всегда, в голове. Главным образом, они вертятся вокруг мысли о последствиях падения, но целебный свежий воздух быстро рассеивает пустые опасения.

Клаус отпустил меня в свободное плавание (в прямом и переносном смысле) по карьеру, условившись о месте встречи. Я то кромсала наледь Кавиными зубчиками, то упорно избегала всё лужеподобное, крадучись по грунтовым кромочкам, загибая невысокие кустарники. Сначала я наивно встречала каждую треснувшую лужу, исторгающую наружу серую воду, пока не вспомнила, что рассекать их, в общем-то, необязательно. Позже сознательно мерила глубину, но как же просто увлечься! Так я поплатилась за любопытство и оказалась по колено в воде, не ожидая залпа из-под кажущейся неподвижной, толстой льдины.

Мот заглох, студёная вода хлынула в ботинки, секунды таяли. Уровень сухости моих нижних конечностей безнадёжно обнулился, встряхивание и выкручивание обуви не помогало; мысленно я уже парила ноги дома и отпаивалась травяным сбором, зарывшись в плед с головой. Едучи далее, неоднократно корила себя за то, что не закаляюсь добросовестно.

Остановившись на дамбе, я рассматривала волны, замершие под натиском холода. Но озёра и водохранка дремали некрепко, и слабый минус не обещал им полноценного сна до крещенских морозов точно.









Поторопив моего неизменного напарника, припустили коней и помчали домой. Поля, осиротевшие без пшеничных колосьев, обмёрзли, но часто-густо небольшие озера воды попадались и здесь. Санька сжалился и взял на борт грузного дедушку, который тщетно их перепрыгивал, добираясь до близлежащего села. Он успел испугаться тандема из звучащего трактора и бензопилы.

Я возвращалась в гараж мокроногая, с деревянными пальцами, сворачивающимися в рулончик. Желания уставились в одну точку: хотелось душистого чаю с лимоном и теплого дыхания буржуйки.

Клаус сообразил для меня сухие портянки из махрового полотенца, завалявшемся среди подручных тряпок, сверху намотал обыкновенные пакеты. Там же, в гараже, вовремя нашлись кроссовки, убитые первыми неделями обучения на Каве. Ностальжи!

Каждый прохват странным образом балансирует порядок в голове, и истинные приоритеты и жизненные цели начинают проступать чётче. В сумерках, наощупь пробираясь в родные пенаты, сортировала мысли, как вещи в бельевой корзине. Иногда вспыхивало непреодолимое желание выбросить часть из них или раздать нуждающимся, потому что они чужие.

Я напрасно прогнозировала простуду – может, потому, что не бежала от неё, а может оттого, что наслаждение от покатушки было выше издержек. Пострадала только нежная лыжная перчатка, изорвавшись до ваты от моей ретивой манеры крутить ручку газа.
Зима только начинается!