8 марта встретило нас благоуханием тюльпанов и бабушкиной выпечкой. Клаус учтиво и безмолвно гремел моющейся посудой – и я столь же безмолвно чмокнула его в щёчку за десять минут свободного времени. Мы столь далеки от официальной модели празднеств, что поспешили соблюсти все приличия и выскользнуть из торжественной сутолоки почти незамеченными, дабы прокатиться по карьеру.
Пачкать белы рученьки сегодня принципиально не хотелось, хотя земля, впитавшая крупную испарину осадков, сулила прохват на грани.



Сегодня компанию Каве составил электровелосипед. Коль скоро в новой версии Санькой «электрички» мотор стал вдвое мощнее (1кВт) и перекочевал в заднее колесо, мы охотно попробовали эндурить вдвоём. Несмотря на кажущуюся несовместимость вело-хардтейла и мото, получился удачный тандем для лайт-эндуро. 50 Нм крутящего момента в колесе электрички дают недюжинную тяговитость (для сравнения, у Кавы – 8 Нм). Тем не менее, паритета быть не могло: полторы лошади против тридцати не оставляют шансов велику на прямиках (по сухому).



Я осторожничала, поскольку несколько месяцев не довелось катать по пересечёнке, и не давала колёсам толком самоочищаться. Шашечки на покрышках быстро обрастали черным месивом, превращаясь в слик. Но растянуться на грязи в международный женский день чертовски не хотелось (мальчики потом увидят и всё такое…).

У Клауса исходно – полуслики, но, если рубить напропалую и со знанием дела, дискомфорт они не доставляют. Заднее колесо неизбежно сносит на топях, но выручает гироскопический эффект и небольшая ширина покрышек при максимально возможном диаметре.

Положа руку на сердце, засунуть электровел в грязь и забить все его небольшие зазоры между колесом и рамой несложно, поэтому Санька скорее ехал на внутренних чит-кодах (читай – опыте) и давал фору мне, недоверчиво ковыряющей вязкие ямы. Очередной раз убеждаюсь: злая резина решает да-алеко не всё.

Каждая лужа поднимала фонтаны брызг, во все стороны летели каскады черно-бурых снарядов – комков земли. Удача, всё же, уберегла меня от падений и как будто вела за руку. Пару раз, скользя по месиву при перестроении, я буквально уходила из-под Кавы — спасал то энергичный открен всем телом, то выставленная нога, но, в основном, выручал низкий центр тяжести, характерный для всех двухтактников. Однако упасть и уронить – глаголы разные, и на первой же остановке бот, ступивший на скользкую поверхность, «поехал», норовя посадить меня на шпагат. Ладонью я ощутила её – липкую, мягкую, чвакающую грязь, но мерзости от соприкосновения, как ни странно, я не ощущала. Хрю-хрю.



Ненавязчивый, негромкий звук мотора электрички предательски обнажал бесцеремонно-шумный голос моего двухтактного друга, и каждый мой шаг или косяк неизбежно доносился до ушей Клауса. Впрочем, разбор полетов был недолгим и вполне прогнозируемым – ёжик злой покрышки сбрасывает с себя грязь только на больших оборотах.

В пути я пыталась отыскать глазами первоцветы, зелень, но тщетно. А в черте города, между тем, кишело дарами флоры…
Облака бродили по нежной синеве, и порой мы останавливались у стесанных обрывов в надежде поймать хороший кадр. В глубокой чаше карьера раскинулся сухой камыш, и ещё неоперившиеся деревья сиротливо устремили голые руки в недоступное небо.

Затишье перед грядущим буйством весны не перебивала трель жаворонка или скворца – только двое отчаянных нарушали покой, и если раньше я этому радовалась, то сейчас испытывала толику неловкости. А в двадцати минутах отсюда кипела праздничная толчея, стучали каблуки, шуршали парадные обертки… Но как это было чуждо нам, счастливым и немного грязным.