Предыдущая часть здесь

БОМЖ ОНЛАЙН. Часть 13 В пустыне.



За вчерашний день мы проехали 330 километров (это заняло весь световой день) и сегодня решили не торопясь выспаться, а потом искупаться, до пустыни осталось километров пятьдесят, не больше.

Бет охает-ахает, у нее подгорели ноги. У меня обгорел нос (лицевая повязка сползает на скорости) и шея. На шею Бет мне определила своё полотенце; так в полотенце я и катался все последующие дни. А Бет обмотала платком ноги, получилось типа длинной юбки, и мы стали оба практически недоступны солнцу. И да, купили мне перчатки, потому что руки сгорели тоже.

8 утра, идём купаться на море. Бет отказывается, сославшись на отсутствие бикини и неумение плавать. Азиаты, кстати, очень плохо держатся на воде, включая жителей прибрежных районов. Девушки могут зайти по пояс поплескаться ради смеха, не более того. Некоторые, с серьезным видом, демонстрируют свое умение плавать, перебирая ногами по дну.

Вообще купание в Южно-Китайском море (вы не знали, что оно так называется?) — затея рискованная, весь берег заставлен сетями. Зона купания огорожена буйками, но ради лишнего килограмма рыбы чего бы не протащить сеть чуть-чуть подальше? И кто там заметит, что пара человек из отеля не пришли на ужин.

---

Вещи оставляем в гостинице (я рассчитываю обернуться до заката), берем только самое необходимое.
Желтое корыто за вчерашний день изрядно запылилось, но послушно завелось и бодренько потащило нас навстречу новому дню. Выехали в 9.

Берег сразу за Муйне удивительно красив.


Немного кораблей стоит в бухте.


И ещё чуть-чуть.


Каждый из вас мечтает жить у моря. Эти люди живут у моря всю свою жизнь. Интересно, о чем мечтают они?












У Бет хорошее настроение и она балуется.


Именно на этом самом месте я стоял год назад, правда с другой спутницей. Видео лучше, чем фото передает настроение и погоду. Что ещё нужно для счастья?

---

Османд настоятельно рекомендует расстаться с хорошим асфальтом, если мы намерены попасть в пустыню. Бет натягивает марлевую повязку до самых ушей, я поправляю галстук полотенце, в котором похож на пионера ковбоя с дикого запада, и мы сворачиваем на пыльную гравийку. Песка на дороге становится больше, я еду растопырив ноги из страха завалиться и жениться.

Что это перед нами, будто песчаная буря? Да нет же, это стайка европейцев едет в пустыню на арендованных мотобайках. Ползут еле-еле, то и дело отталкиваясь ногами, постоянно буксуют, объезжают каждый камень, чертыхаются и вообще много болтают. Судя по говору — это голландцы из провинции Гелдерланд с правого берега Рейна.

Атилла, словно желтая ракета, раскидывает всех по обочинам и мы проносимся мимо. Глотайте пыль, буржуи! Вообще из иностранцев хорошо ездят на мотоциклах только итальянцы и испанцы.

Желтое Корыто чудесно движется по песку за счет толстых, как у детского велосипеда, колёс, отщелкивая днищем выступающие валуны. Моя тайская хонда со своими узёхонькими спицованными колесами увязла бы на такой дороге по пояс, начала вилять и в конце концов упала бы без сил. Еще один плюс на счету Желтого Корыта.

Османд показывает, что мы на месте.
Самодельный КПП, пара вьетнамских ребят стригут бабло собирают деньги, выходят нам навстречу. Бет просто опускает лицевую повязку и мы проезжаем. Европейцев за нами тормозят, им нужен билетик. А нам, простым вьетнамцам, нет.

Песчаных дюн становится всё больше и больше, и наконец они сливаются в единое целое. Перед нами пусть маленькая, но настоящая

Пустыня.



Сказать честно, если вы залезете на самый высокий бархан, вы не увидите песок до самого горизонта. С одной стороны море, с другой — человеческие поселения. Но все равно это здорово, не знаю почему.


Я снимаю сандалии и топаю босыми ногами, увязая в песке. Он еще не прогрелся до того состояния, чтоб сварить в нем яйца, но уже близок к тому.

Магический порыв ветра сдувает меня.


Бет следует моему примеру, скидывает туфли, но нежная кожа не выдерживает пытки, Бет шкварчит, изображая яичницу и возвращает туфли на место.




Там на горизонте — море.


Бедные дети, они не знают, что такое лёд и санки! Бет пытается кататься с песчаной горки.
— Бет! У тебя будет полная задница песка с обеих сторон!
— Милый, это больше твои проблемы, чем мои.




Когда кремний полностью забил наши глаза, нос и уши, наполнил карманы, начал скрипеть на зубах и сыпаться из волос, мы поняли, что нагулялись. Подволакивая от усталости ноги, пошли искать Аттилу, которая совсем пропала из виду. Идти по глубокому песку все равно, что идти по болоту, мы совсем выбились из сил.

---

Задача «А» выполнена и я приступаю к реализации второй части намеченного плана. Мы должны проехать всю эту пыльную дорогу до конца (20км), и с другой стороны пустыни начнутся рыбацкие сёла. Дорога только строится, а может ремонтируется, тут не поймешь. Когда в стране социализм нет денег, ремонт никогда не заканчивается.
К натуральному песку теперь добавился строительный, целые горы, которые мы берем с разбега, подстраховываясь ногами. Колея петляет: то мы залезаем на встречку, то они — к нам.

Иллюзию того, что ты пересекаешь настоящую пустыню, дополняют кактусы, растущие вдоль дороги. В Таиланде таких нет.




Пришельцы наступают.


Во время езды колени приходится плотно сдвигать, чтобы спрятать Османда от солнца, который загорает лежит на передней части сиденья. Когда ноги по тем или иным причинам разъезжаются и на Османда попадают прямые солнечные лучи, на экран вылезает зловещая надпись «Пластмасса плавится, отключи телефон, бездушная сволочь!» «Отключите батарею».

Наконец появляются строения и долгожданный асфальт. Приятный маленький городишко на пару миллионов жителей. Я разворачиваюсь в сторону берега и через каких-то пять минут мы упираемся… в рыбу.


Рыба лежит везде и всюду, до горизонта, куда хватает глаз. Ее больше, чем песка в пустыне или ровно столько же.






Здесь же сохнут круглые лодки-корзины, с которых вьетнамцы ставят сети. На удочку здесь никто не ловит.


Рыбацкая семья на берегу чистит улов, разбивая каменным топором (!) (в какое тысячелетие мы въехали?!) красивые раковины. Я понял: мой час настал! И отправил в бой на переговоры новейшую разработку — «Бет-коммуникатор».


Все шло хорошо, крестьяне оторвались от работы и кивали головами до тех пор, пока… не показался я. Они вылупились на меня, встали, оба открыли рты, постояли так, половили мух, потом начали мотать головами обратно и я понял, что это плохой знак. Я попросил Бет перевести, что я хочу чтоб они нам это приготовили, я голоден, сколько это будет стоить?

Они что-то промямлили, бросили свое корыто и… убежали! То есть потихоньку-потихоньку, потом все быстрей и быстрей, и смылись от нас! Я пришел в уныние. Повторялась прошлогодняя история. Бет, увидев, что я расстроен, чуть не расплакалась и… пошла в первый попавшийся дом.
И это было верное решение.

Незванные гости.



На дощатом настиле рядом с рыбацким домом, построенном в популярном здесь стиле «гараж-сарай», сидела небольшая вьетнамская семья в десять человек.

Отец семейства, он же единственный мужчина в этом бабском коллективе, чистил и закидывал в рот мелкую рыбешку, помогая ей продвигаться по пищеводу доброй порцией пива. Одновременно изготавливая какую-то мелкую рыболовную снасть.


Рядом сидела его жена. Это была крепкая вьетнамка средних лет, а ее мама без сомнения, в начале семидесятых прошлого века, выиграла вьетнамскую войну, расстреливая из пулемета американских солдат.

Эта женщина в сером трико.

Вокруг разместились сестры и дети.


Бет подошла, начала говорить и все замолчали, отложили свои дела, а кому было плохо слышно — встали и подошли поближе. На этот раз никто не собирался убегать, а даже наоборот. Заметив меня, прячущегося среди корзин с рыбой, замахали руками «иди к нам», а когда я подошел, замахали «давай садись» и освободили место на досках с краешку помоста. Бет, зная, что европейцы не гнутся (я не могу сидеть по-турецки), попросила пересадить меня к позорному столбу, чтоб я мог облокачиваться спиной.
Хозяйка дома глядела на белую обезьяну меня с нескрываемым интересом и ничуть не боясь.

Не прошло и трех минут, как Бет договорилась, что нам приготовят ракушки, условно килограмм, за 100 донгов (5 долларов). Есть хотелось очень и я согласился.


Черта с два здесь килограмм.


Принесли в тазу свежий улов и начали обсуждать, как лучше готовить. Мне пока дали тарелку с мелкой рыбы из той, что сохла на берегу.


Вокруг летали миллиарды мух, на которых никто не обращал внимания. Вся моя рыба состояла из костей, глаз и хвостов, но мухам это нравилось. Бет помогала мне чистить, однако после отрывания головы и хвоста в руках ничего не оставалось.


Трапеза никак не начиналась, я оставил Бет за главную, а сам отправился за пивом для поднятия настроения. Город оказался небольшим, центр украшала площадь с каменной вазой и круговым движением. Я быстро нашел магазин и купил пару банок пива. Вернувшись назад с удивлением заметил, что никто ничего не делает.


Я понял, что не хочу больше рыбу. Прошло полчаса как мы здесь сидим, а таз с ракушками так и стоял в первозданном виде. Каждый со своего места выкрикивал какой-нибудь дельный совет, но дело между тем не двигалось. Я понял, что начинаю расстраиваться.

— Бет! Я не хочу больше рыбу, где мои раковины?! — я ткнул пальцем в таз и сделал жест ладонями, который означал «когда млять?»
Бет кивнула, вскочила, схватила за руку одну из сестер, другую. Причем она с самого начала со всеми обращалась как с близкими родственниками, я был удивлен.

Мать семейства поднялась и дело сдвинулось с мертвой точки, хотя и довольно вяло. Потом от дома отделилась одна из сестер, скромная и молчаливая (на видео в синих штанах), взяла нож и начала очень быстро и со знанием дела расправляться с ракушками, и работа наконец закипела.


Красивый вьетнамский ребёнок принимает во всём участие.






Настала очередь Бет бежать в магазин, и скоро она вернулась с круглой коробочкой плавленного сыра. Точно такого же, какой можно найти в любом супермаркете. Почистила треугольнички от фольги и наломала кубиками. Между тем долгожданные раковины наконец-то легли на мангал.


В каждую половинку створки, как в блюдечко, был положен кусочек сыра и зелень, получилось нарядно. А затем и вкусно!


Результат. Вот ради чего я здесь! Новые ощущения. Вкус получился нежный, сочный, хорошо сочетаемый с ингредиентами.


Я беру горячие раковины и зубами стаскиваю с них запечённого моллюска. Пустые половинки складываю одну на другую, выстраивая башню. Я не люблю быть гурманом, пробуя что-то по чуть-чуть микроскопическими дозами. Я люблю наесться от души тем, что мне нравится. Наесться до отвала. Чтоб пришло, наконец, чувство сытости и удовлетворения.

Закончилось пиво, я показал на пустую банку и кого-то послали. Я сражался с жареными ракушками не щадя живота своего. Один укус — и ракушка чиста, а половинка ложится в новую башню, вокруг меня уже целая крепость. Иногда стопку объедков я передвигаю поближе к Бет и говорю, что это она всё наела и надо быть скромней. Всем весело. Пиво вернулось, и мне показали, что десять банок отправились в холодильник и я могу брать сколько угодно. В другой раз, когда банка заканчивалась, я тыкал одну из сестер, и показывал пальцем на холодильник, она тыкала кого-то помоложе, а он кого-то снова и в результате новая ледяная банка материализовалась у меня рядом с тарелкой.

Меня все кормили и кормили, а я никак не мог наесться. По ходу трапезы я задавал разные вопросы. Оказалось, что в этом сарае, в единственной его комнате, живут шестеро человек. Остальные живут в соседних домах, и все они родственники.
Зарабатывают на жизнь тем, что продают на местном рынке то, что вылавливают. Рыба только такая, крупной нет, и вообще никакой другой нет, а только эта мелочь. Ракушек несколько разновидностей, но с последнего улова только такие. А хозяйке 37 лет.


Я показал на главу семейства и спросил, сколько удается заработать? Мне ответили, что по-разному, иногда 2 миллиона донгов (100 долларов) в месяц, иногда миллион, а иногда и ничего. Не густо. Но вокруг все смеялись, были сыты и у всех были дети, у многих несколько. И с точки зрения природы, жизнь в этой рыбацкой лачуге идет куда более правильным путем, чем во всех странах Европы вместе взятых.

Наконец я закончил… Три килограмма ракушек легли сверх нормы, то есть я съел четыре, но мне сказали, что это бесплатно. В результате за всё, что я съел и выпил (а это еще три банки пива) с меня взяли 120тыс.донгов (6 долл) Я смотрел на башни, выстроенные вокруг тарелки и был счастлив.

Во время трапезы Бет то и дело переводила, что та или иная сестра хотели бы иметь такого мужа. Потом перевод стал попроще, и когда какая-нибудь из сестер тыкала Бет и показывала на меня, Бет устало говорила «она тоже хочет переспать с тобой» Я улыбался, показывал сестрам, что если с Бет что-нибудь случится, я обязательно вернусь. Всем было весело.

До заката оставалась пара часов. Мы начали прощаться с гостеприимным семейством. Бет со всеми обнялась и пожала руки, а я — много улыбался и заверял, что однажды вернусь. Когда Жёлтое Корыто завелось, всё семейство высыпало на пыльную улицу, напутствуя нас разными пожеланиями, велели приезжать снова и еще долго махали руками, пока мы не скрылись вдали за поворотом. Это был чудесный день.

Не спеша и по хорошей дороге мы ехали и пели песни, подпевая друг другу «ля-ля-ля» и ещё засветло были в гостинице.

Всё задуманное выполнено. Мы сидим на берегу, слушаем плеск волн и думаем каждый о своём.
На следующий день покидали шмотки в Желтое Корыто и через сутки были в Сайгоне.



Николай Тринадцатый.
2015 март
Вьетнам, Сайгон.



Бет разучивает «Пусть бегут неуклюже».