Опять опаздываю. Не выспалась, голова раскалывается. Вроде только утро, а я уже устала. И вообще на улице холодрыга и дождь. Где-то между кофе и судорожным и метаниями по квартире в поисках вещей на автомате нажимаю кнопку автозапуска на брелке. Машина мгновенно отзывается миганием фар: «Я здесь».

Действительно, она здесь – теплая, уютная и прямо под окном. А ты – в промозглом гараже, до которого еще нужно дойти, отковырять три замка, выкатить, исполнить танец с бубнами, чтобы завести, закрыть замки, напялить на себя тонну пластмассы… В общем, извини, дружок. Я постараюсь завтра. Может быть.





А завтра ситуация повторялась – опять опаздываю, опять холодно, опять лень. Всю неделю я обещала себе выгулять Лисенка еще хотя бы разок, прежде чем попрощаться до весны. Да, я жуткая мерзлячка, да и страховка оформлена до 20-какого-то сентября, поэтому прекрасно понимаю, что 58-го августа у нас не будет.

Сегодняшнее утро, в общем-то, тоже не сильно отличалось от других. Темно, холодно и не выспалась, пожалуй, даже больше, чем всегда. Разве что время не очень критично и можно немного опоздать. Что ж, обещания надо выполнять.

Ошалевший от радости Лисенок завелся с первого(!) раза. Такого с ним не было никогда. Правда, всего через полчаса, уже свернув на А-108, я подумала, что это, наверное, была не самая удачная идея. В анамнезе осталась очень напряженная рабочая неделя, а день накануне – вообще из тех, после которых нормальные люди пару отгулов берут. Но так как я практически полностью перешла на фриланс (да-да, фрилансеры – это такие люди, которые целыми днями дома сидят и непонятно за что кучу денег получают), я себе такого позволить не могу. Три часа сна, все тело ноет, башка квадратная, спина отваливается. С моими навыками вождения мотоцикла узкая, извилистая, без обочин и забитая фурами в любое время суток «бетонка» и так не лучший вариант, а уже сегодня тем более было бы разумнее подремать в машине.

То ли прочитав мои мысли – зря что ли мы все лето учились понимать друг друга без слов? — то ли просто устав тупить в потоке за фурами Лисенок обиделся. Малыш начал капризничать, отказывался втыкать передачи, угрожал мне стрелкой на холостых оборотах и ревел так, что дяди с полосатыми палками, по случаю выборов дежурившие на каждом(!) пешеходном переходе, забывали о предназначении своих жезлов и за шиворот оттаскивали от их законной «зебры» пешеходов, решивших поближе рассмотреть, что это там летит. После третьего раза я сдалась.

Можешь ехать, как тебе удобно. В конце концов, это твой день. Вот, смотри, я открутила ручку до конца – дальше просто никак.

Удовлетворенный трехзначной цифрой на спидометре, малыш захотел поиграть. С фурами – в догонялки, с большими красивыми машинами – в поддавки. Водитель одной из них, правда, воспринял нашу игру буквально, и стал обгонять прямо во время длинного поворота. Завидуйте тому, кто ехал позади! Не дачу, так гараж точно из оставленных мною кирпичей он себе соорудит. Какими словами я уговаривала Лисенка потерпеть и наклониться еще пониже, чтобы не распрямиться ненароком в полированную бочину нежно-поносного оттенка (а впрочем, как можно ждать адекватного поведения от людей, покупающих машины таких цветов?) я, пожалуй, умолчу. Девочкам неприлично такие слова говорить.

После этого такие игры я ему запретила. Велела ехать строго в левой части полосы. Кому приспичит обогнать – вся встречка к вашим услугам.

В Орехово-Зуево перед поворотом на Горьковку нас встретила вечная пробка. Едва втиснулись в междурядье, как нам предложили поиграть в салочки. Вообще-то Лисенок не хулиган, правила на дороге старается соблюдать, поэтому от игры старался всячески увильнуть. Но как тут увильнешь, если они поворотники не включают? Разозлившийся Лисенок вспомнил рассказы старших товарищей, который говорили, что в таких случаях принято салить особо заигравшихся по зеркалам, и отговорить его от этой затеи мне помог лишь один-единственный аргумент: им еще километров десять до Горьковки так играть, а мы уже приехали куда надо.

Прямо на территории клуба, на самом видном месте стояли несколько Лисенкиных собратьев благородных кровей. Но он, вспомнив о своем происхождении, заезжать к ним постеснялся и пристроился за забором. Владельцы благородных кровей быстро вычислили меня и велели закатить его внутрь – негоже, мол, младшему брату ютиться между машин.

От распиравшей его гордости Лисенок засиял как начищенный самовар, так что детишки каким-то непостижимым образом стали проситься сфотографироваться именно с ним. Детишки они вообще такие – им что Япония, что Китай – одинаково непонятно и далеко, а яркий цвет привлекает.

А я? А что я. Я мирно постояла в сторонке, верная единственному усвоенному за пять лет пединститута принципу: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не ревело. Как обычно принцип сработал: вдоволь потешенное дитя на обратном пути вело себя идеально. Не дергалось, убавило оборотов и перестало, наконец-то, ревом изображать из себя самолет.

По пути домой нам несколько раз встречались мотоциклисты, которые приветственно махали рукой. Ошалевший от теплого приема Лисенок все никак не мог поверить, что его приняли в семью, и очень просил меня помахать им в ответ. Вообще-то мне это всегда казалось жутким ребячеством, но сегодня я не могла ему отказать. Все-таки это был его день.

Спасибо, друг. Ты сделал мою тоскливую осень чуточку ярче.